сетевой литературный проект "СНЫ"

координатор: G

авторы:
2B, Hellen, timber, Beat Paul

при участии:
Slava, GraFF Dracula

Глава 1

- Сим придаем тело рабы Божьей земле, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

* * *

- Ну что, Мотор, снова не у дел? – задиристо вопросил толстый бес, в модном дорогом костюме-тройке, очках в толстой золотой оправе и с большими, тоже золотыми, карманными часами, свисающими с его пуза.
- Не спрашивай, Ротом, - уныло вздохнул маленький тощий бес, облачённый в серый полосатый костюмчик, фасон которого вышел из земной моды уже лет, этак, пятнадцать назад. Его землистый цвет лица, глубокие морщины на лбу и мешки под глазами выдавали полнейшего неудачника, к тому же ещё и пессимистично настроенного.
- Да будет тебе расстраиваться, приятель, - дружески похлопал Мотора по плечу Ротом. - В следующий раз у тебя обязательно получится.
- Проблема в том, что я не верю в свои силы, - доверительно сообщил Мотор, обращаясь скорее к себе, нежели к своему навязчивому собеседнику.
- Ничего-ничего, не стоит из-за этого так убиваться, - заверил толстяк.
Мотор уныло посмотрел на коллегу, пожал плечами и растворился в воздухе. Ротом довольно хмыкнул и зашагал прочь от недавно закопанной могилы. Сегодня ему ещё предстояло совратить двух однополых юнцов и подтолкнуть к прелюбодеянию полненькую кассиршу супермаркета. В области эротических прегрешений Ротому не было равных среди бесов. Все его жертвы, начиная с малого, непременно скатывались в самые глубины разврата, после чего вскоре попадали в руки адских распорядителей, даже не заглядывая по пути на верхние этажи здания Иерархии.
Что же касается Мотора, он специализировался на разочаровании. Разочаровании в любви, в друзьях, в самой жизни… Разочаровавшийся человек теряет Божью искру, не стремится к творчеству и пропадает для светлых сил. Но не навсегда. Вернее, даже наоборот. Мотор постоянно где-то ошибался: то мужчина неожиданно встречал на автобусной остановке или в библиотеке свою единственную, то друзья его подопечных спасали им жизнь, то сама жизнь преподносила сюрпризы вроде выигрышного лотерейного билета или неожиданного наследства какого-то дальнего родственника… Удивительно, сколько раз его лучшие проекты накрывались медным тазиком! Годы работы коту под хвост из-за халатности какого-то молодого бесенка. О да, вокруг него были сплошные лентяи, которым, впрочем, доставались такие душонки, что их и направлять-то не нужно было. Но почему же эти испорченные люди спасали от неверных шагов его подопечных? Как случилось так, что, невзирая на опасность погибнуть в пожаре, старый эгоистичный сантехник бросился в горящий дом и вытащил оттуда маленькую девочку? Волею какого случая спившийся брокер оказался на мосту рядом с намеревавшейся покончить жизнь самоубийством девушкой? Как удалось одному из друзей, отвернувшихся от законченного наркомана, вернуть его в общество, заставив отказаться от наркотиков? Каким образом та женщина… Но что толку вспоминать? Ни одно дело Мотора не закончилось благополучно. Все души ускользали. Как бы близка ни была победа, подопечный срывался с крючка, оставляя его, Мотора, с носом. Вернее, с пятаком, как принято считать у людей.
И вот новое поражение. Раба Божья Кассандра… Мотор тоскливо сплюнул на землю и махнул рукой. Завтра предстояло сдать отчет в канцелярию и получить следующее задание. Если повезет. Шеф уже делал Мотору последнее китайское предупреждение, на тот случай, если эта балерина уйдет наверх. "Мне не нужны неудачники!" – прогромыхал шеф, после чего Мотор поспешно ретировался из его огромного кабинета. Что ж, шеф намекнул, что в случае неудачи он останется без работы. И вот худшие опасения беса начали подтверждаться.
Мотор подошел к киоску с мороженым.
- Простите, но ваша карточка аннулирована. Я должна ее уничтожить, - заявила молодая кокетливая девушка, демонстративно разрезая ножницами кредитку Мотора, который даже не успел понять, в чем дело.
- У вас есть наличные деньги? – как ни в чем не бывало, спросила девушка.
Мотор в отчаянии посмотрел в ее насмешливые глаза, укололся о них, и, ничего не ответив, поплелся домой. Значит, они уже знают о его неудаче. Что ж, тем лучше - не придется самому объясняться с шефом. Не нужно будет рассказывать эту длинную утомительную историю, не нужно будет оправдываться. Шеф уже всё решил. Мотор спиной это чувствовал. А спина его никогда не подводила…


* * *

-Хороший песик!
Псина действительно была знатная: нечто среднее между ротвейлером и тихим ужасом. Ближе к последнему.
-Великолепный выбор, фрэйа! – невесть откуда появившийся продавец оскалился не менее саблезубо, чем его живой товар.
Единственная разница, у торговца этот оскал обозначал предельное дружелюбие.
Пес оглушительно рявкнул.
-Злой, - пробормотала она, - не слишком ли он взрослый для нового хозяина?
-Ну что вы, фрэйа, - продавец выглядел искренне озабоченным, - будь он моложе, вы бы с ним не справились. Посмотрите, какие зубы! Родоначальником его породы была знаменитая собака Баскервилей, эти звери с трудом поддаются дрессуре, зато потом – просто незаменимы на охоте…
-Собака мне нужна не для охоты, - Арим рассеянно скользнула взглядом мимо торговца.
Всего в нескольких десятках метров от вольера с рычаще-кусающимся товаром странного торговца начиналось старое кладбище. Обычно в это время суток там пусто и тихо, но сегодня, кажется, что-то происходит…
-Если не секрет, фрэйа, то для какой цели вам нужна собачка? Если для души, то у меня есть парочка очаровательных китайских карманных…
-Мне нужен Страж, - перебила его Арим.
-Ну, в таком случае этот пес вам все-таки подходит больше. Он ведет свой род от самого Снаффа…
-Ты же говорил, что от баскервильского пса!
Торговец пару раз моргнул.
-Ну… фрэйа… все верно. Для того чтобы получился щенок, нужны, по крайней мере, две взрослые собаки. Папа и мама, так сказать.
Арим вздохнула. Если так и дальше пойдет, то через полчаса ей предъявят паспорт, доказывающий, что тварь в вольере – чистокровный цербер, у которого лишние головы в детстве купировали.
Ее внимание снова привлекла возня на кладбище. Да что там сегодня творится-то? Вроде бы не полнолуние…
-Хорошо, я возьму у вас этого пса. Кстати, как его зовут?
-Кличку собаке должен дать хозяин, фрэйа, - отозвался торговец, открывая вольер.
Арим присела перед псом, посмотрела в маленькие, злобные глазки, положила руку ему на голову.
-Хорошо. Ты будешь Стражем. И отныне именем твоим станет…

* * *

Мира заворчала и попробовала спрятаться под подушку. Не помогло. Сон, еще несколько минут назад бывший таким прочным и реальным безвозвратно ускользал, оставляя в памяти только какое-то смутное беспокойство и чувство незавершенности.
Она перевернулась на спину, широко раскрытыми глазами уставилась в потолок. Что же ее разбудило? Дождь? Вряд ли, его монотонный шум скорее усыплял. Может, гром шарахнул? Кажется, нет…
Под окном что-то жалобно запищало.
Мира попыталась это игнорировать, но писк повторился, правда, куда более отчаянный.
Девушка все-таки встала, открыла окно, выглянула. В темноте сначала ничего не разглядела, однако источник шума внезапно зашевелился, сменил жалобный писк на звонкое тявканье.
-Эй, малыш, ты что среди ночи под дождем делаешь?
Через несколько минут щенок жадно хлебал молоко в комнате Миры. Маленький, черный, мокрый, трогательный, ну как можно было оставить его на улице?
-Вот что, - рассудительно начала девушка, - сегодня ночуешь у меня, а завтра попытаемся тебя куда-нибудь пристроить.
Еще через полчаса щенок был уложен спать. Да и отдавать его кому-либо Мира передумала.
-Завтра решим, как тебя назвать, - сообщила она щенку, забираясь под одеяло.


* * *

Закрыться в своей норе, напиться до умопомрачения, наглотаться успокоительного и выкурить все сигареты - вот с каким настроением вернулся Мотор в свою однокомнатную квартирку седьмого округа.
Как обычно, на пороге его встретил пастушок. Странное создание пугало Мотора, но, вместе с тем, было молчаливым и внимательным слушателем. И бес соглашался терпеть его. Он забивал свой страх в дальний угол сознания, вымученно улыбался, иногда сморкался - единственно для поднятия бодрости своего неуверенного духа. А пастушок будто и не замечал всех волнений Мотора. Как ни в чем не бывало, следовал за ним в темную пыльную прихожую, проходил на кухню и садился на табуретку, не отводя взгляда от хозяина квартиры.
- Думаешь, чего это я такой расстроенный? - спросил пастушка Мотор.
Ответа, разумеется, не последовало, но глаза пастушка горели живым интересом.
- Я провалил очередное дело, мою карточку аннулировали, а меня самого, вышвырнули с работы…
Пастушок бросил на беса сочувственный взгляд.
- А еще - я голоден. Со вчерашнего вечера перекусить не удавалось.
Мотор открыл дверцу холодильника и инстинктивно отшатнулся от него. В ноздри ворвался запах гниения.
- Что такое? - устало возмутился бес.
У людей принято считать, что бесы, как и другие жители ада - мрачные неаккуратные твари, да и сам ад - смрадное, темное и грязное место. Это не совсем соответствует истине. Вернее, даже наоборот. Как и в людских городах, в аду есть плохие районы и фешенебельные, в которых живут как чистюли, так и неряхи. Мотор определенно был чистюлей, хотя и жил в плохом районе.
- Что с холодильником?
Пастушок, как обычно, не отреагировал.
Рука мотора потянулась к выключателю. Щелчок. Ничего не произошло. В довершение всему, квартиру Мотора обесточили.
- Я в ловушке! - плечи беса безвольно поникли, и он медленно опустился на табуретку рядом с пастушком.
- Завтра они придут и скажут, чтобы я съезжал с квартиры… А у меня - ни денег, ни работы, ни друзей… Я пропал!
Пресытившись негативными эмоциями Мотора, пастушок слез с табуретки и вышел из кухни. "Вот, единственный товарищ, и тот отвернулся", - невольно подумалось бесу. Но пастушок не был ему товарищем. Он был просто скучающим загадочным соседом, о котором Мотор ничего не знал, да и никогда не интересовался. Такова жизнь.


* * *

Лисс, промокший до резинок на плавках, скинул тяжелый от воды плащ и сел на пол в прихожей. Вода, стекавшая с головы, проделывала все новые дорожки на небритом лице, но Лисс не обращал на это внимания.
- Ваша светлость, приготовить Вам кофе? – Лисс иногда разговаривал сам с собой.
- Отвяжись, смертный.
"Ассоциативное мышление человеческого индивидуума…" - вот ведь приснится-то. Разглядывая лужи на полу, Лисс вспоминал те небольшие обрывки сна, которые еще мельтешили в голове. "А вот зачем было ее так калечить?.." - подумал Лисс, выбрасывая из кармана джинсов промокшую пачку сигарет, - "можно было просто суть приподнять горло и…"
- Так, уже и мысли пошли извращенные. Отставить разговорчики!
По пути на кухню он снимал промокшую одежду и бросал ее на пол. "Завтра уберу, тем более, пора бы уже порядок здесь навести", - оставшись в одних трусах, заметил Лисс. Поставив чайник, Лисс огляделся в поисках табуретки, но, вспомнив, что отдал ее соседу, предварительно подпилив ножку, взгромоздился на стол.
- Вот так всегда получается, ну что за невезение, ведь почти получилось, - Лисс вспомнил, как вчера вечером разговорил девушку на остановке, как он почти добился контроля над дыханием, когда собеседник начинает дышать в такт с тобой, и как испортил все своим изумлением, когда уже собирался переходить на рецепторный контроль.
- Ну и ну, бывают же наивные люди! – Лисс злился больше на себя, нежели на ту девушку.
Так всегда бывало, когда почти контролируемая жертва срывалась с крючка, который так долго и кропотливо создавал Лисс. Властвовать, повелевать и с усмешкой наблюдать, как человекоподобное существо пытается противиться твоей воле. Подбрасывать все более сложные задачи, заставлять уничтожать себя и окружающих - вот, чего желал Лисс. Он, впрочем, до сих пор не определил, что именно заставило его заняться этим. Он пытался противиться чьей-то воле, но со временем начал понимать: что-то подталкивает его к изучению методов подчинения человека. И он, уже не противясь, шел к знаниям. Позже, на первом курсе, от него начали отворачиваться друзья, он озлобился, и постепенно становился Лиссом. Он старался не вспоминать свое настоящее имя: так проще, это словно мысленная установка, когда становится проще давить в собственном сознании человечность. Он - Лисс, он холодный, он безжалостный. Что значит нельзя у ребенка отобрать игрушку? Надо, и не только отобрать, но и сломать ее…

"Чем я занимаюсь? Что я?" - размышления прервал свист чайника.
"Вот черт, сейчас с ног свалюсь и хана, ни денег, ни работы…" - наливая в пластиковый стаканчик кипяток, Лисс подумал о вчерашнем предложении. Какой-то псих, толстенький такой, в очках, предложил поучаствовать в медицинском эксперименте, что-то, что помогает бросить курить… Было нечто странное в его словах… Нет, это не обычный простачок, надо было внимательнее его послушать…


* * *

До полнолуния Стражам запрещалось появляться на территории захоронений, однако в каждом правиле есть исключения. Как минимум четыре, по одному на каждый сезон: зимой - канун Рождества, весной - Вальпургиева ночь, летом и осенью - канун Ивана Купала и Дня Всех Святых соответственно. Впрочем, как правило, в эти ночи работы хватало, и потому Стражи на кладбищах - гости более чем редкие.
Посему, появление на кладбище Арим можно было приравнять к сенсации. А если учесть, что она взяла с собой пса… Кладбищенские обитатели всегда с опаской относятся к этим любителям костей.
Но оставить без внимания подозрительную ночную активность Арим просто не могла, невзирая на недовольство местных.
- Эй, рыжая, чего тебя сюда принесло? - завопил какой-то толстый призрак, когда она проходила мимо его надгробия, - еще и дворняжку с собой прихватила…
"Дворняжка" повернула голову и продемонстрировала зубы. Ходили упорные слухи, что Сторожевые Псы способны разорвать призрака так, что тот потом не сможет восстановиться… У кое-кого появилась прекрасная возможность проверить правдивость этих слухов.
- Тихо, Гарм, оставь его в покое. Мы уже пришли.
Арим остановилась возле свежей могилы.
- Так, а ты что здесь делаешь, - она посмотрела на надпись на камне, - Кассандра?
Она не была обычным призраком. Светящийся силуэт указывал на то, что Свет принял ее, причем, судя по спектру, покой после смерти Кассандре не грозил. Скорее всего, ей предстояло стать Хранителем… нет, у Хранителей преобладает голубой и белый, а такое вот радужное свечение больше подходит Музе… Тем более непонятно, что она делает возле собственной могилы, как самое обычное привидение.
- Я жду тебя, Арим.
- Фр-р-рэйя Ар-р-рим! - неожиданно рявкнул пес.
- Спокойно, Гарм, - девушка положила руку на голову зверя, - не до титулов. Что ты хочешь от меня, Кассандра?
Радужный силуэт подался вперед:
- Свет просит твоей помощи.
Арим усмехнулась и покачала головой:
- Ты знаешь, кто я, Кассандра?
- Ты - фрэйа Арим, ты - Страж…
- Во-первых и основных, я полукровка.
Отцом Арим был рыцарь Света, а вот в мамашах числилась бестия. Подобные смешанные союзы, вопреки устоявшемуся мнению, редкостью не были. Полукровки, как правило, придерживались строгого нейтралитета, не вмешиваясь в бесконечные стычки между силами добра и зла. Конечно, иногда все-таки приходилось занимать чью-то сторону, но союзники из полукровок были крайне ненадежные. Зато Стражи из них выходили отменные. А еще - дипломаты и юристы…
- Твоя смешанная кровь - именно то, что нужно в этом деле, - произнесла Кассандра.

* * *

- Гарри, грязное животное, немедленно выкинь эту гадость!
"Грязное животное" моментально откликнулось на зов, примчалось к хозяйке, бросило упомянутую гадость (какой-то не догрызенный ботинок) к ее ногам, плюхнулось на хвост и принялось энергично чесаться.
- Н-да-а-а, - протянул Макс, - дисциплины - ноль. Мирка, его воспитывать надо. Я тебе там телефончик нацарапал…
- Ага, - буркнула Мира, пытаясь прицепить поводок к ошейнику щенка.
Последний довольно шустро увертывался.
- Что, не дается? А я тебе сколько раз говорил, "как вы лодку назовете, так она и поплывет". Нечего было собаку обзывать, как бандюгу из третьесортного боевика.
"И это говорит человек, назвавший своего пекинеса Конфуцием!" - мысленно возмутилась девушка.
Макс по прозвищу "Собачатник", бывший Мирин однокашник и единственный из ее знакомых, который более-менее разбирался в собаках (по крайней мере, у него они всегда водились), наблюдал за возней девушки, но не вмешивался. Его первое знакомство с Гарри, равно как и попытка что-то "по научному" внушить щенку закончилась плачевно: Макс был искусан, Гарри образцово-показательно наказан (Мира пригрозила пальцем и заявила: "Я т-т-те покажу, мерзавец!").
- Растет он у тебя, просто как на дрожжах. С породой не определились?
- Какая порода? Породистых щенков на улицу не вышвыривают, их продают за бешеные бабки.
- Я сначала так тоже думал, дворняга дворнягой, а теперь смотрю - он у тебя на ротвейлера похож.
- В прошлый раз ты говорил, что на добермана.
- Ага, у него тогда нос длиннее был и лапы меньше.
Гарри завалился на спину и попытался отгрызть Мирин каблук, при этом широко разевая пасть.
- Небо черное… злой будет… Мирка, зачем он тебе вообще? Завела бы котенка…
Гарри неожиданно вскочил и злобно зарычал.
- Ну, ладно-ладно, насчет кота я переборщил.
Но щенок, похоже, не обратил на это ни малейшего внимания, шерсть у него встала дыбом, он попятился.
- Что такое, Гарри?
Мира огляделась, пытаясь определить, что вызвало такое раздражение у собаки. Источник был найден довольно быстро: на противоположной стороне улицы, прислонившись к дереву, стоял невысокий толстячок… Вполне безобидный такой, очкастенький… Только почему-то при виде его Мира почувствовала, как шевелятся волосы на затылке.
- Ты видишь? - резко повернулась она к Максу.
- Ага, - взгляд у Собачатника был несколько осоловевший, голос тоже почему-то осип.
Правда, смотрел он гораздо правее и, проследив за его взглядом, Мира поняла причину такой перемены: рослая блондинка в юбке, чуть более короткой, чем позволяют приличия, и с таким бюстом, которым мать-природа одаривает только при содействии хирургов.
- Кобель ты, Собачатник, - сообщила Мира приятелю, но, похоже, ее слова так и остались висеть в воздухе.
Мира готова была поклясться, что толстый очкарик довольно потер пухлые ручки…


Глава 2

- У меня действительно большой опыт! - умоляюще проговорил Мотор. - И я беру совсем недорого!
Чёрная демонша с сомнением сверлила глазами тощего беса.
- Я наводила справки: вас вышвырнули с предыдущего места работы из-за вопиющей некомпетентности!
Мотор энергично замотал головой:
- Увольте, мадам! У меня была черная полоса, мне не везло… Всё дело только в этом!
Демонша снова покачала головой, но, видимо, жалобные всхлипывания беса размягчили ее сердце, если оно у демонши, конечно, было.
- Хорошо, я дам вам шанс. Но не думайте, что задание очень простое. Ну и, само собой, расчет вы получите после того, как добьетесь положительного результата. Я ясно выражаюсь?
- Разумеется, мадам! Но не могли бы вы обеспечить меня хоть какими-то средствами для проведения операции?
Испепеляющий взгляд заставил незадачливого Мотора мгновенно ретироваться, слабо выкрикивая слова благодарности.
Выйдя из кабинета, Мотор тяжело выдохнул, вытер обильный пот со лба и пожал плечами. Что остается? Работать…
В животе неприятно заурчало. Мотор вспомнил, что не ел с позавчерашнего вечера.
Вскоре здание осталось позади. Бес бодрыми шагами, но с вялой физиономией, направлялся к шлюзу.
- Не понимаю, - озадаченно пробормотал таможенник. - Ваш статус позволяет передвигаться мгновенно и беспрепятственно по первому и нулевому уровням, а вы хотите воспользоваться общественным транспортом…
- А вы, молодой человек, знаете, сколько стоят подобные "беспрепятственные" передвижения? Самым большим препятствием является их цена! В настоящее время я работаю по частному заказу, и аванс пока еще не получил…
Таможенник покачал головой и вернул Мотору документы.
Путь был открыт. Бес вошел в кабинку капсулы, внешне напоминавшую кабину лифта. Выбрав кнопку первого уровня, Мотор закрыл глаза. Двери капсулы с легким шипением закрылись. Движение началось.
Собственно, движением это назвать можно было лишь с натяжкой - физически капсула не двигалась. Но неприятные ощущения, вибрации, подступившая к горлу тошнота - всё это непременно сопутствовало перемещению между уровнями.
Мотор судорожно сглотнул. Как давно он не пользовался этим ужасным средством передвижения! А сколько страстей он о нем слышал! Говорят, что временами капсулы не добираются до места назначения, а пассажиры попадают в пространство между мирами, откуда уже нет выхода. И, само собой, подобные события постепенно обросли легендами и страшными историями о междумировых тварях, которые специально охотятся за транспортными капсулами. Легенды легендами, но Мотор в них верил. И теперь страх буквально парализовал его. Что-то непременно должно было случиться, он спиной это чувствовал…

* * *

Рассвет был мрачным. Солнце попыталось было высунуться из-за свинцовых туч, но, судя по всему, увиденная им картинка до такой степени не впечатлила светило, что оно предпочло опять исчезнуть. Мелкий тоскливый дождик смешивался с уличной пылью.
Серый дождь, серая пыль, серый рассвет, так же серо и уныло было на душе у Арим. Она никогда не видела заката, а восход Солнца был доступен всего несколько дней в году, и всякий раз, когда какие-то обстоятельства (хотя бы и погодные!) лишали ее этой возможности, она чувствовала себя обманутой.
Да и события сегодняшней ночи настроения отнюдь не поднимали. Один разговор с Кассандрой чего стоил! А если учесть, что приблизительно через час после него состоялась беседа с матерью…
Как и следовало ожидать, "темные" тоже пришли к выводу, что не плохо бы привлечь на свою сторону полукровку. По этому поводу дипломатию разводить не стали, речи о глобальном и локальном благе тоже отложили до лучших времен, зато старый добрый близкородственный шантаж показался вполне подходящим.
До того, как Арим стала Стражем, мать неоднократно пыталась склонить ее на сторону Тьмы. Все эти "семья бы тобой гордилась", "дедушка был бы счастлив", "ты - моя плоть и кровь", ну и, конечно же, разглагольствования на тему неблагодарных потомков вызывали у Арим скрежет зубовный. Очень сложно одновременно не повиноваться родителям и соблюдать пятую заповедь.
Но теперь многое изменилось. Между Светом и Тьмой царило временное, вооруженное до зубов, перемирие. Арим в качестве Стража приобрела своего рода дипломатический иммунитет, да и любимые родственники по материнской линии всем кланом отправились в Лас-Вегас, потому что в большинстве своем специализировались на азартных играх.
Потому-то Арим сильно насторожила встреча с матерью. Разговор у них получился короткий, эмоциональный, но под конец, как и следовало ожидать, мать достала из рукава козырный туз:
- Неужели ты думаешь, что я пришла ни с чем, Арим? Да, богатство и слава - не то, что можно предложить фрэйе, но у меня есть нечто другое, - она кивнула в сторону востока, - день. Мы можем подарить тебе день, и даже не один, в любое время года. Хочешь - зима. Ты увидишь, как блестит снег в солнечных лучах. Или весна. Посмотреть на цветы, которые ты видишь только закрытыми бутонами. Услышать пение птиц…
Описание дневной жизни было впечатляющим.
Но Арим отказала. Так же, как за несколько часов до этого отказала Кассандре.
Она поступила правильно. В конце концов, ни одна из сторон не предложила ничего такого, из-за чего стоило бы рискнуть своим нынешним положением. Подумаешь, птицы! Они и ночью поют! Тот же соловей!
Но так беспросветно серо было на душе этим облачным утром…
- Вот что, Гарм, - обратилась она к пристроившемуся в ногах псу, - с этим делом нужно разобраться. Нет, ни на чью сторону мы становиться не будем. Пока. Тем более, мамуля уверяла, что это не подготовка к очередному Апокалипсису. Но проследить за происходящим стоит. Тебе придется стать моими глазами и ушами днем…
Договорить она не успела. Пес вскочил, зарычал, обнажая внушительные клыки. Склон горы, на котором они находились, заметно качнуло.
- Что за?.. Гарм!
От следующего толчка Арим не удержалась на ногах и упала, но тут же откатилась в сторону от появившейся трещины… Трещина была не в земле, да, собственно, и не в воздухе. Создалось четкое ощущение, что склон сфотографировали, а затем фото попытались разорвать: разрыв с неровными краями потянулся в воздухе, в метре над землей, по склону горы. На фоне сереющего рассвета из трещины лучами вырывалась тьма, что только усиливало ассоциации с фотографией… Вернее, негативом.
- Гарм, это междумировая тварь!
Живущие между мирами охотники за транспортными капсулами никогда не появляются поодиночке. Ох, весело же сейчас какому-то путешественнику! Минимальный ущерб от встречи с всеядным монстром заключался в том, что капсулу выбрасывало совершенно не в том месте, где планировалось. Впрочем, на такую мелочь междумировые жители разменивались редко. Только пребывая в сытом и довольном расположении духа.
Данная тварь в подобном состоянии явно не находилась, раз уж взялась кромсать этот мир. Еще одна трещина пролегла в нескольких метрах над землей, две - по склону горы. В первом разрыве показалось полупрозрачное щупальце, затем еще одно… Впрочем, полупрозрачными они оставались совсем недолго, быстро темнея, обретали плоть, покрываясь стального цвета чешуей.
Гарм ринулся на одно из щупальцев, вцепился в него мертвой хваткой… За что был приподнят над землей, раскручен и отброшен на несколько метров.
Арим попыталась заглянуть в пространственную дыру. Нужно же определить, к какой породе относится междумировая осьминожка. Любопытство, как известно, наказуемо, в чем Страж убедилась на собственном примере, получив основательный удар по лицу. Ладно бы только удар! Слизь, оставленная тварью, обожгла лицо, въелась в глаза, ослепляя.
- Гарм, голос!
Пес тоскливо взвыл, Арим, закрыв рукой глаза, тоже завизжала. Пронзительным, высоким, вибрирующим, смертоносным воплем банши. Щупальца конвульсивно задергались, один удар пришелся по Гарму, и тот временно утих, чтобы в следующую секунду взвыть с новой силой. А вот голос Арим стал слабеть. "Путешественник… Пробился или нет?" - успела подумать она, перед тем как окончательно раствориться в утреннем тумане.

* * *

На это воскресенье у Миры, в общем-то, никаких особых планов не было, но позвонил Собачатник (вот уж беспокойное знакомство!) и предложил отвезти Гарри к знакомому ветеринару. На всякий случай. Ветеринар, конечно, работал по будням, но для особых клиентов, как подчеркнул Макс, делал исключения. Мира себя особым клиентом не чувствовала, на что Макс разразился длиннейшей лекцией из области собаководства, из которой следовало, что упомянутый доктор - именно то, чего ей и Гарри не хватает в этой жизни для полного счастья, потому что без него щенок лишится таких благ цивилизации, как паспорт, прививки и поездка с хозяйкой на Канары.
- Какие Канары? - слабо запротестовала Мира.
- Ну, Мальдивы, - не сдавался Собачатник, - факт тот, что без кучи справок твою дворнягу из страны не выпустят. А этот доктор - спец по таким справкам. Не сомневайся, он - полезное знакомство!
Учитывая, что этим воскресным утром у девушки было явно не бойцовское настроение, Макс победил.
Доктор жил в центре, так что Мира было забеспокоилась, как поведет себя Гарри в общественном транспорте, но поведение щенка было безупречным.
У ветеринара он тоже держался молодцом, чем немало удивил хозяйку, привыкшую, что к чужакам ее любимец относится в лучшем случае насторожено. Он стоически выдержал осмотр, ни разу не зарычал и не огрызнулся, и даже абсолютно правильно реагировал на команды "лежать!" и "сидеть", чего за ним, в принципе, не наблюдалось.
- Поздравляю, хозяйка, - отметил врач после осмотра, - очень чистый пес. Ушки и хвост ему, правда, рановато купировали, но, как я посмотрю, все зажило нормально, следов швов нет, как будто он с такими и родился. Я так понимаю, приобрели вы его не через клуб? Значит, родословной и паспорта нет?
Мира кивнула.
- Ничего, оформим. Он у нас еще медалистом будет! Найдем родственников, придумаем имя…
- Его зовут Гарри.
- Да зовите его хоть Шариком, в паспорте у породистой собаки должно стоять звучное имя международного образца! Сочетающееся с именами родителей. Вот подберем ему достойных родителей…
От врача они ушли в полдень, предварительно согласовав время следующей встречи с собачьим эскулапом.
- C'est la vie, мой дорогой, - заметила девушка, обращаясь к щенку, - ты вошел сюда безродным приблудой Гарри, а выходишь как Гаррет фон Швайгер Ваппен, сын Динго фон Швайген Ваппена и Лайлы фон Хоненхамелн. Просто-таки наследный принц.
Наследный принц Швайгер Ваппен, а, говоря простым языком, все тот же Гарри, согласно тявкнул и потащил хозяйку в сторону центральной улицы.
- Ладно, твое высочество, раз возникла такая блажь - погуляем немножко по центру. Когда еще сюда выберемся?
По выходным центр города превращался в нечто среднее между ярмаркой, арт-галереей и концертной площадкой. Особый размах все это приобретало, если попутно подворачивался какой-нибудь праздник. Неважно, какой, будь то День Независимости или Первое Апреля. На сегодня как раз выпал один из праздников, не предусмотренных календарем, но с радостью воспринятый горожанами и приезжими.
Несмотря на пасмурное небо, изредка пытающееся разродиться дождем, пронзительный ветер и прочие капризы погоды, на центральной улице царила атмосфера всеобщей веселухи. По проезжей части, в честь выходных ставшей пешеходной, бродили ряженые. Каждый второй пешеход был гордым обладателем фиолетовых поролоновых ушей и розового носа, широкие тротуары были оккупированы лоточниками, художниками, наперсточниками, гадалками. Гремела музыка, шумела толпа, люди пришли повеселиться, получить "хлеба и зрелищ". И того, и другого было в избытке.
Мира, собиравшаяся поначалу принять участие во всеобщих гуляниях, довольно быстро "отключилась". Во-первых, на нее вдруг напали тяжкие думы, вызванные словами ветеринара. Не возня с родословной, а более насущные вещи, такие как правильное питание, витамины, прививки, дрессура и прочие будни в жизни будущего призера всевозможных выставок. Во-вторых, резь в глазах, дававшая о себе знать с утра, внезапно обострилась. Видимо, вчера она все-таки переработалась, освещение-то было не ахти, и теперь глаза болезненно реагировали на свет. И вообще, ночь была какая-то беспокойная, нет, спала она как всегда, не просыпаясь, но проснулась мокрая от пота, и, кажется, еще более уставшая, чем когда ложилась.
Потому Мира вцепилась в поводок и покорно брела туда, куда тащил ее Гарри, щурясь, протирая глаза и не особо обращая внимание на происходящее. А зря. Если бы она обратила внимание на поведение свежекоронованного ротвейлерского принца, то очень удивилась бы и, возможно, перестала бы сомневаться в его благородном происхождении.
Гарри, похоже, серьезно увлекся искусством. Являя при этом, кстати, совсем неплохой, как для собаки, вкус. Его совершенно не интересовала еда и предметы массового производства, да и мимо откровенного китча он проходил, не задерживаясь. Зато некоторые картины вызывали у него неподдельный интерес: он останавливался, присаживался, наклонял голову, внимательно рассматривая, затем подходил к художнику, обнюхивал его, и только после этого следовал дальше. Впрочем, пса интересовали не только художники. Остановился он и возле ребят, бренчавших на гитаре. Послушал, но потом затряс головой, чихнул и потащил хозяйку дальше. Послушал и подростков, пытавшихся импровизировать с рэпперскими "телегами". Не впечатлился. Дольше всего стоял рядом с девочкой-скрипачкой, даже облаял какого-то нахала, пытавшегося стащить мелочь, которую прохожие бросали ей в футляр, но, похоже, ее тоскливое пиликанье ему надоело.
К сожалению, Мира не обращала внимания на стремление Гарри приобщиться к прекрасному. С резью в глазах справиться удалось, но на смену ей неожиданно пришло странное, тоскливо-обреченное чувство.
Чувство это было ей знакомо, никогда не обманывало и означало, что в скором времени случится что-то скверное. Что именно, сказать было сложно: от проливного дождя, до крупномасштабного тер акта. Мира осмотрелась, пытаясь определить вероятный источник неприятностей.
Легко сказать! Многотысячная толпа, шумная и безликая… Впрочем, некоторые лица Мира неосознанно все-таки выделила. Вон тот темноволосый парень. Кажется, приезжий. Что-то неприятное и пугающее в нем определенно было. Или вон та небольшого роста девушка с волосами, раскрашенными во все оттенки огня. Или высокий тощий тип. А, может, вон та толстушка с монголоидными чертами лица, или…
"Ч-ч-ч-черт, ну надо же, все в сборе, у них что, пирушка по поводу очередного Армагеддона?" - совершенно неожиданно для себя подумала Мира.

* * *

Безник не спеша потягивал очередной бокал пива. Он иногда заглядывал в этот маленький, уютный и забытый людьми ресторанчик, где подавали пряную еду и свежее пиво. Кроме него в зале сидел лишь маленький невзрачный мужчина, на вид лет сорока. Перед мужчиной стоял стакан томатного сока, из которого тот неторопливо и как-то очень уныло потягивал жидкость через соломинку. Неожиданно Безник встретился взглядом с незнакомцем. Его обдало жаром, а затем стало холодно. Какое-то мгновение - и всё по-прежнему. Мужчина уставился в свой стакан, а Безник продолжил листать газету с объявлениями о рабочих вакансиях. Голова была пуста, настроение - скверное. Он бросил еще один невольный взгляд на незнакомца. Что-то было в нем необычное, а потому притягательное: маленький человечек, сидевший в глубине зала задумчиво смотрел на картину на стене.
"Устал я за эти выходные. Чёрт меня дёрнул опять заказать себе кредитку - спустил сразу столько, сколько за пару месяцев себе не позволял. Надо её выкинуть! А толку? - в минус гигантский уже успел залезть", - бормотал Безник, скользя глазами по столбикам объявлений и выискивая нужные.
Его душу тяготила недавняя встреча со старым знакомым. Не хотел он встречать его. Не смог он на приветствие с улыбкой ответить тем же, не смог радостно посмотреть ему в глаза. Еле выдавил из себя кривую улыбку и пожал ему руку. Раньше он мог подыграть веселому приветствию, ответить дружеским хлопком по спине, порадоваться, что встретил знакомого после долгой разлуки. Но это время прошло.

* * *

"Интересный человечек", - отметил про себя Мотор, разглядывая репродукцию Моне, висящую на стене с кое-где облупившейся штукатуркой. Время от времени он бросал косые взгляды на "интересного" молодого человека. Круглое лицо парня, казалось, было надуто изнутри, на нем не было печати усталости, а кожа дышала свежестью. Тонкий нос рассекал овал на две равных половинки, а маленькая бородка с проседью удачно скрывала отсутствие волевого подбородка. Этот последний факт, разумеется, не мог укрыться от взора беса, уже давно поднаторевшего в подобных вопросах.
- Здравствуйте! - проговорил Мотор, подходя к столику молодого человека. - Позвольте к вам присоединиться?
- Угу, - ошарашено кивнул тот. Впрочем, удивление мгновенно сменилось острым любопытством.
Мотор поставил стакан с недопитым томатным соком на столик, а сам занял неудобное пластмассовое кресло.
- Антон Павлович Моторский, - представился бес.
- Ммм… - пожимая протянутую над столиком руку, Безник выдавил из себя свое имя.
- А вообще, все зовут меня Безником, - поспешно добавил он.
- Очень приятно познакомиться, Безник, - мягко сообщил Мотор. - Надеюсь, я вам не помешал? Вы никого не ждете?
- Нет, - медленно проговорил Безник и прислушался к своим ощущениям. Где-то за безмолвной тишиной в глубине его души зарождалась тревога. "Ошибочных встреч не бывает", - подумал он. Удивительно, но куда подевалась эта серость и невзрачность его собеседника? Стоило Моторскому открыть рот, и он превратился в какого-то представителя интеллигенции… А ещё этот старомодный костюм.
- Я ученый, - заявил Мотор.
Безник прищурено посмотрел на него и заказал еще пива себе и собеседнику. Впрочем, ученый от пива отказался.
Мотору стоило больших усилий каждое вытянутое из Безника слово. Ничего выходящего за рамки светской беседы. Безник говорил очень тихо и спокойно, практически без эмоций. Мотору часто приходилось переспрашивать и прислушиваться.
После долгих усилий Мотор вытянул из Безника, что тот на мели и готов взяться за любую работу. "Что и требовалось доказать", - подумал бес, бросив быстрый взгляд на газету с объявлениями о работе, лежащую на столе возле бокала с пивом.
- Что ж, по рукам. Вот моя карточка, - Мотор протянул собеседнику визитную карточку, отпечатанную синими чернилами на плотной рифленой бумаге. Надо заметить, что карточки свои бес делал сам, вырезая бумагу ножницами, выводя на ней после лихие завитушки. Чёртова экономия!..
- Позвоните мне завтра пополудни, и я сообщу адрес своей лаборатории.
Да, работка Мотору предстояла не из легких. Без гроша в кармане арендовать помещение и заняться чем-то вроде легального бизнеса… Надежда лишь на удачу и какую-нибудь незадачливую секретаршу, относящую бумаги на подпись большой шишке. По секретаршам Мотор был спецом! Жаль, что его подопечные никогда не работали на таких должностях…


Глава 3

- Так так-так, - тощая длинная демонша еще раз просмотрела прозрачные пластинки, исцарапанные результатами анализов, - сопротивляемость кислоте понижена, фрэйа. Между прочим, так недолго и до слепоты!
Арим прекратила щуриться и согласно закивала. Золотое правило: никогда не спорь с медиком, это опасно для здоровья. В отношении присутствующей здесь демонши Джильды оно было особенно верным.
Вообще-то, она была права. Вчерашняя стычка с междумировым жителем не осталась без последствий: лицо и правую руку, которой Страж пыталась прикрыться, немилосердно жгло, зрение тоже пострадало, все виделось в серой дымке, которую Арим безуспешно пыталась "проморгать".
Гарм пострадал меньше и теперь ожидал, когда освободится хозяйка. Ему не терпелось поделиться с ней информацией, собранной за день, а еще его действительно беспокоило ее состояние. И так ее, бедную, природа обделила, нюх - ни к черту, а если вдобавок зрение не восстановится, это что ж тогда, ему в собаки-поводыри перепрофилироваться? Да ну, глупости, лучше даже не думать об этом, все будет в порядке, очень уж у этой костлявой медички вид насупленный, если бы было что-то непоправимое, она наоборот - улыбалась бы, сюсюкала с пациенткой, пыталась подбодрить и успокоить. А сейчас - нет, выражение лица типа: "Последний раз тебе помогаю, помни мою доброту, но больше не вляпывайся, черт возьми!" Хорошее выражение, правильное. Нам сейчас вляпываться не нужно, фрэйа Арим. У нас впереди - большая охота, нюхом чую, а нюх у меня знаешь какой. И для этой охоты нужны все силы, и твои, и мои, и НАШИ, нечего по пустякам размениваться.
Чтобы успокоиться, Гарм рыкнул на маленькое существо, на протяжении всего приема просидевшее в углу. Существо сорвалось с место и шмыгнуло в ближайшую тень, кажется, растворившись в ней. По крайней мере, запах существа тоже исчез.
- Уйми собаку.
- Кажется, он там что-то заметил…
- Нда, паранойя у тебя, конечно, профессиональная болезнь, но расслабься. Это пастушок, он безвредный, хотя, впрочем, и бесполезный. А вот твой горластый напарник мне мешает!
И Джильда углубилась в изучение анализов и выписывание мазей.
Арим подозвала пса.
- Скучаешь? - она присела на корточки рядом с Гармом, заглянула ему в глаза, - у тебя есть, что сообщить мне, Гарм?
Арим положила руку на голову псу, и тут же за спиной раздался предостерегающий голос Джильды:
- Только не в моем кабинете!
На сей раз демонша выглядела рассерженной по-настоящему.
- Никаких телепатических контактов с этим отродьем! И вообще, Арим, не увлекайся подобными вещами!
Девушка кивнула с той же покорностью, с которой раньше принимала медицинские советы:
- Да, конечно, я слышала все эти сплетни…
- Это не сплетни! У меня в практике было несколько случаев, - Джильда понизила голос, - ну, ты понимаешь… Все знают, что Псы-Стражи разумны, но не подозревают, насколько… Пытаться проникнуть в их сознание, и уж, тем более, пускать их в свое - небезопасно!
- Да, разумеется, я же только по работе. Джильда, ты уже придумала, что будем делать с глазами, и как унять это жжение?
Она никогда не поймет, с тоской подумала Арим, бесполезно ей объяснять, доказывать. Гарм не может ей причинить вред, никогда. Они слишком связаны…

* * *

С собаками в магазин не пускают, потому пришлось привязать Гарри к металлическому поручню снаружи. В принципе, Мира никогда не умела вязать узлы, на сей раз, правда, постаралась, и вот вам результат: развязать узел, не разрезая поводок, не представлялось никакой возможности. Предупреждал же Макс: купи что-то приличное, с карабинчиком, нет, решила, что щенок еще слишком маленький для серьезной сбруи. Конечно, дождь, намочивший поводок, как и отчаянные попытки Гарри освободиться, затянули узел окончательно. И теперь, сидя на корточках и отбиваясь от попыток щенка облизать обожаемую хозяйку с ног до головы, пытаясь удержать между коленями зонтик, Мира сражалась с поводком. Безуспешно.
Плюнув на поводок, девушка попыталась снять с Гарри ошейник. Не тут то было! Чертов поводок каким-то образом ухитрился так переплестись с замком ошейника, что расстегнуть его, не придушив щенка, было проблематично.
Пришло самое время то ли впасть в отчаянье, то ли позвать на помощь. Появление парня, вышедшего из магазина, склонило Миру ко второму решению.
- М-м-молодой человек, помогите, а? - пытаясь удержать Гарри, позвала Мира.
Лисс посмотрел на девушку. Голос ее звучал жалко, да и выглядела она не лучше.
- У вас ножа нет? Надо поводок перерезать, а то запутался.
Лисс молча достал из кармана куртки перочинный нож, перерезал поводок и собрался идти дальше.
- Ой, спасибо! - Мира схватила остатки поводка, подтащила к себе упирающегося Гарри и опять повернулась к "спасителю", - а вы ведь не местный, да? Я вас здесь раньше не видела.
- Да, - коротко отозвался Лисс.
Продолжать дискуссию не хотелось, хотя девчонка явно набивалась на знакомство.
- Я так и поняла. И откуда вы?
- Из северной столицы.
Парень еще раз оглядел девицу. Нет, с ней будет совершенно неинтересно. Такие восторженные сентиментальные дурочки ломаются слишком быстро. А слабое место данной конкретной рыжей - ее собака, это же сразу видно.
Лисс глянул на щенка и насторожился. Возможно, он ошибся. И эта встреча дождливым утром в чужом городе окажется не такой уж бессмысленной.
Черный пес, не мигая, смотрел на него. И взгляд пса, Лисс готов в этом поклясться, был осмысленным, даже в некоторой степени насмешливым. Разумный пес?

* * *

- Кактус?
- Что? - отозвался удивленный прохожий, которого остановил бледный и напуганный молодой человек.
- Скажите, это кактус? - молодой человек говорил шепотом. Казалось, что у него что-то застряло в горле.
- Где? - участливо поинтересовался мужчина средних лет.
- Разве нет? - плаксиво прошипел молодой человек.
- Простите, я что-то не совсем понимаю, - радушно улыбнулся мужчина.
- Да вот же, - голос стал совсем хриплым, и через кожу горла юноши стали пробиваться острые маленькие колючки.
Мужчина приоткрыл рот, его лицо побелело.
- Х-р-о-п, х-р-о-п, х-р-о-п, - шипел юноша и с громадными усилиями напрягал и вытягивал шею, изо рта чуть показалась зеленая головка кактуса.
Кактус медленно и тоже с усилиями пытался выбраться из ротовой полости молодого человека. Кактус кряхтел, вцепившись двумя колючими отростками в щеки паренька, у которого в тот же момент появился рвотный рефлекс, и он выплюнул растение. Юноша с облегчением прислонился к стене, и, сползая по ней вниз, мгновенно задремал.
Мужчина в это время побелел, как полотно, и дрожал всей своей сущностью.
Кактус брезгливо отряхнулся. Взглянул с пренебрежением на человека. Злобно пискнул: "Чтоб тебя!" и пополз, цепляясь колючками за одежду, на плечо трясущегося мужчины.
- Что, думаешь, больно колется? - пропищал кактус ему в белое ухо, - Твой рот, как и твои мозги, даны тебе не для того, чтобы выращивать там кактусы. А ты, черт побери, чем занимаешься? Хочешь, чтобы мой братец вылез и из твоего рта? Недолог час, и такое случится. Я обещаю. Возьми на заметку, дружок, - и кактус глупо противно заржал.
Мужчина рухнул в обморок. А когда очнулся, ни кактуса, ни молодого человека рядом уже не было. Немного придя в себя, этот Случайный Прохожий неспешным шагом направился в неизвестном направлении. По дороге он подпрыгивал и пел: "Я люблю тебя жизнь, потому что ты есть. Потому что ты есть и не можешь не быть". Его настроение резко менялось, и он пел: "Я хочу умереть, я не видел жизнь. Позабыв меня, дайте мне умереть". Дальнейшая его судьба неизвестна. Известно только, что ранее он был писателем. Из тех, которых немилосердные редакторы съедают или потихоньку покалывают своими острыми иглами. Но колют их не только редакторы, а все, кому не лень. Иглы прочно врастают в мозг, где и остаются, постепенно превращаясь в едино цельное растение. Он был из тех писателей, что не умеют сопротивляться назойливой критике. Бедный слабый писатель, который должен либо умереть, либо сойти с ума. В итоге, его карьера кончается так же неубедительно, как звучит все написанное им в устах редакторов.

Никто в бесовской канцелярии толком и сказать-то не мог, откуда взялся этот непредсказуемый бес. Или не бес, кто его знает? Но обладал он статусом, приравнивающим его ко всему остальному "бесятнику". В анкетах он значился, как Поль Рефлектор. Или Отражение Зеркальное по сущности своей. Был он на должности не так давно. Да и не исполнял особых задач и поручений. Собственно говоря, смысл присутствия его здесь имел характер неопределенный, известный только ему и, вероятно, еще существам двум-трем (из тех, кто за всем этим стоит). Как ни странно, основной сущностью его замечали образ хрупкого бледного подростка. Да и в целом Поль был, мягко говоря, загадочной личностью. Его не особенно волновали здешние законы и правила, более того, ему было дозволено абсолютно все, другой вопрос в том, что он вседозволенностью этой практически не пользовался. В масштабном смысле. А в локальном, пожалуй, тем более не пользовался. И был уличен "ни в чем", именно в том, что ничего и не делал. Только с подозрительно-задумчивым видом бродил там-сям. Но не разнюхивал, не вникал в обстановку, а отрешенно прогуливался. Периодически путаясь в пространстве, он натыкался на тупики где-то между пересечением пространственных коридоров, которые сам и открывал. Вообще, странное зрелище даже для подобного места, но логике поддающееся, поэтому и не вызывающее удивления окружающих. К внешнему миру Рефлектор особой любви не испытывал, так как там его бросало из образа в образ, особенно в людных местах. Держать себя в руках Полю было непросто. При его-то функциях! Но иногда он, все же, устраивал парочку своих черных шуток на земле.
Так вот. Основной образ его: подросток с усами и бородкой, в строгом деловом костюме и фиолетовом галстуке. Часто бывавший невообразимо бледным, лишь изредка светящийся нормальной здоровой кожей. Неизвестно, был ли это образ, который выбрал он сам. Или это был он сам. И мог ли он вообще выбирать образы, или они выбирали его. Казалось, он не только игнорирует здешние правила, но просто не знает их. Словно они и вовсе не были нужны Полю по заранее оговоренным условиям вступления в должность. Знакомых и друзей у него пока не было. А его способность с кем-либо контактировать вообще подвергали сомнению. Иногда он казался даже милым и трогательным, а иногда пугал одним лишь злым и раздраженным взглядом. Такой вот тип.

Репродукция картины Клода Моне, висевшая в ресторанчике, где недавно произошла встреча непредсказуемого Мотора с Безником, продолжала висеть на прежнем месте. Но с той секунды, когда Мотор взглянул на нее, картина существенно изменилась. Это была "The Harbour of Trouville" (Гавань Троувилль). Но с тех пор Троувилль ожил. В буквальном смысле. Рыбаки двигались и закидывали удочки в реку. Паруса на лодочках раздувались и несли своих пассажиров по ветру, пуская легкие волны по реке. Облака неспешно плыли по небу, отражаясь в чистой воде. Рыбак в синей куртке, стоявший на переднем плане, смотал свою удочку и, опасливо озираясь, спустился к левому краю картины. Он озадаченно потирал затылок, стоя над самой подписью "Claude Monet. 70.". Этот рыбак в синей рубахе и странном фиолетовом галстуке удивленно изучал надпись, двигая головой слева на право и обратно. Он робко дотронулся изнутри до стекла перед картиной. Затем уже смелее постучал по нему. И еще сильнее, но, схватившись за костяшки пальцев, вдруг стал яростно растирать их. Рыбак разочарованно плюнул на стекло и растворился в красках полотна, которое уже прервало свою вольную жизнь. Все замерло на картине. Персонажи и предметы окаменели, вернувшись в прежние положения.
…Поль Рефлектор изучал замок на дверях закрытого ресторана, одновременно потирая красные костяшки пальцев. Он кого-то упорно искал. И даже, кажется, известно кого…
Звезды и Луна были застланы мутными облаками. На Земле стояла беспробудно темная ночь…

Мотор №1 подошел к своему столу и сел напротив Мотора №2. Мотор смотрел на самого себя. Мотор изучал самого себя. Интересная, однако, возможность. После некоторой паузы они одновременно шмыгнули носом. И одновременно поздоровались.
- Ах, да, забыл представиться, - воскликнул Мотор №2, - Поль.
- Правда?
- Да.
- А я думал… хм, странно…
- Что странно? - удивился Мотор №2.
Тогда Мотор №1 удивленно посмотрел на фиолетовый галстук собеседника:
- Я не ношу такие галстуки, - не к месту вставил он.
- Правда?
- Ага.
- А вам бы он пошел.
- Да, я уже заметил.
Они помолчали.
- А вы, собственно, чего меня так внимательно изучаете, точно сам Главный на огонек заглянул? - поинтересовался Мотор №2.
- Н-да. Да, как-то, себя со стороны не каждый день увидишь.
- А-а-а. Так я сразу и не понял, - задумчиво произнес Мотор№2, пытаясь оглядеть себя со всех сторон, - Мда, здесь это со мной редко бывает.
- Что именно?
- Да так… А вот с вами, как раз, что-то не в порядке, - не обнадеживающе бросил Мотор №2, - Приятно познакомиться. Тэк-с. Меня зовут Поль. Рефлектор по сущности.
- Хмм, тогда, кажется, понятно.
- Итак, чем могу помочь? Или, может, вы поможете мне? Я еще не уверен, кому из нас нужна помощь…
Такое странное предложение от совершенно незнакомого существа вряд ли могло кого-нибудь не заинтересовать.

Лоб Поля покрылся легкой испариной, а лицо его, точно голограмма, засветилось тусклым голубым сиянием. Фиолетовый галстук свернулся со щелкающим звуком в трубочку и раскрутился обратно, расширяясь до вселенских размеров, и поглощая все вокруг себя. Мотор заворожено замер, глаза его налились фиолетовой краской, в них сейчас происходило поглощение Мотора, о чем передавался сигнал в основные мыслительные центры его бесовского организма. Поль овладел им, подарив бесу бесценный дар видеть сны.

Он был Ангелом с Пепельными Крыльями и наркотической дымкой на лице. Последний мрачный ангел, которого хотели сбросить на землю. Засасываемый в круговорот чего-то необъяснимого, но до боли знакомого, как сны из прошлого. Мечты, не имеющие места внутри ангельских созданий. Последний светлый ангел, сброшенный с небес. Где четкий контур смертной судьбы расплывается в отражении последнего солнца, рожденного из мрака. Исчезающий в догматических концепциях, свет отражения реальности превращается в Мертвую Звезду. Здесь все мертво, на пепле и углях пытается зародиться росток тепла от душ и сердец мертвых ангелов. Он увидел любовь через призму своего высшего сознания. И понял, что особенно подвержена обману именно неприкосновенная святыня вечности, где покоится память о мертвых ангелах, похороненных на Звезде Ночи. Стряхнув с крыльев пепел, он встал над небесной дымкой и двинулся по руинам древности изящной грудью вперед. Но скрюченные ветви ослепившего Светлого Леса обвились вокруг и скинули во мрак, в безжизненную зону. Призма сознания воспринимала окружающее по-своему и отражала наружу видение высшего и низшего, живого и мертвого. Это был ангел с пепельными израненными крыльями. Нераскрытая загадка бытия, которое не может быть таким, потому что таким его не признают. Оно сверх всего, что видит скупая человеческая воля. Это выше познания и воли разума. Конечный и начальный пункт в цикличности существования Мертвой Звезды и ее будущего. Если ангел видел все по-своему, он не мог отразить это по-другому, восприятие окружающими этой реальности также не может зависеть от их разума. Видение сущности жизней зависит только от самих людей. И иногда люди примеряют пепельные крылья, погибая и возрождаясь. Но до сих пор никто не смог отказаться от осколков реальности, став собой.
Он жил, где придется, носил женское белье и просторные платья, загнивал, обрастая травой. Кожа, отпадая от него, осыпалась, как перхоть сыпется с головы. Он вошел в древний заброшенный склеп, где закопался в землю и ждал, когда приползут черви. Люди знают свою реальность, им не нужно ее описание. Описание в них. Кто-то сможет понять даже без слов, только по первым звукам - печаль, которая рождается в стонах подземных, где сотни мертвых ангелов пугают мраком горьких судеб. Отражение, как и сущность Рефлектора, вот в чем предназначение этих потерянных душ. Смотря в пустые глазницы, вы видите вечность, заключенную во всепоглощающем НИЧТО.

Ее нежный ротик слегка приоткрыт, слезы из затуманенных влажных глаз тонкими струйками стекают по щекам. В жизни она была рассеяна, горда и немного легкомысленна. Она была приятной, рассудительной, чуть раздражительной, понимающей и доброй девушкой. Когда-то он даже любил ее, но, увы, время скоротечно, и изменяет все по своим правилам. Веревка, накинутая на ее изящную шейку, вернула девушку из каких-то своих снов в реальность, что заставило ее безудержно рыдать, сгибаясь под тяжестью петли. Девушку трясло, и веревки, стягивающие запястья, и петля, сдавливающая горло, могли и вовсе лишить ее сознания.
У него не было длительных часов на раздумья. Его время истекало. И он страдал сильнее, чем приговоренные.
Парень его возраста с густыми бровями, приятным наивно-детским лицом, парень, который только вчера беззаботно носился со сверстниками по дворам, улицам - где угодно, но живущий и упивающийся не предполагаемой, а располагаемой свободой. Парень, который теперь мрачно уставился в мыски своих ботинок. Его приговорили.
Совсем маленькая девочка лет четырнадцати с утонченными кавказскими чертами лица, привлекающая своей неординарной, изящной красотой. Не худая, а скорее очень тонкая. Ранимая и отзывчивая. Тогда он был немного старше ее, но никогда не мог вот так просто подойти и заговорить о чем-то первым. Ее приговорили, а он, как идиот, пялится в ее глубокие убийственные глаза и думает о безнадежности. Проклятый эгоист.
Проплывают десятки лиц многих других девочек и мальчиков, девушек и парней. Они все приговорены.
Как жалко, всей душой жалко этих наивных, еще не испорченных ясноглазых девочек, что смотрят на тебя так искренне и улыбаются жизни, улыбаются твоему сочувствующему взгляду. Вырвать свое сердце и осветить им путь - показное геройство для тех, кто еще верит в сказки…
В конечном итоге, они превращаются вот в эту "спящую красавицу", девушку в конце шеренги приговоренных. Она смотрит стеклянными глазами сквозь вас, точно в них застыла мольба о помощи, древняя мольба.

Но почему так рано? Они не видели еще совсем ничего в жизни, но почувствовали свое будущее в атмосфере, в ароматах ночного ветра, воздуха тьмы - чистого и отрезвляющего. Он дует с холмов бесконечности, когда они закрывают глаза и идут, идут, вперед по коридорам пространства.
Ветер подул резким порывом прямо в их лица, но только когда умирающий Поль убрал ладони с рукояти кинжала, покоящегося в груди и, прошептав одними губами: "Живите", стал Рефлектором. Только тогда они ожили и завертели головами, всматриваясь в глаза друг другу.

* * *

Мотор медленно поднял отяжелевшие веки. Напротив него сидел Поль, а из его закрытых глаз текли слезы. Мотор понял, что, на самом деле, не так все в этом мире просто, как казалось, а особенно в столь удаленных уголках его.
- К чему эти сны? - спросил он.
- Это помогает понять реальность.
- Здесь нет реальности. Это ад. Ад выше реальности.
- Буквально - ад ниже реальности.
- Можно и так сказать, но все же…
- Существа… все мы… безразличность вокруг… мертвые и живые… все перемешается, иначе… и во снах мы тоже существуем… как в жизни.
- Значит, это жизнь? - задумчиво и неопределенно произнес Мотор.
- Нет, это сон…

Что же увидел Мотор? Это была комната опознания, как в полицейском участке, только не натуральная. Жуткая, бутафорская, с кровавыми пятнами на стенах, тараканами на полу. Поль был в кромешной тьме, а подозреваемые в ярком пучке неестественного психоделического света, не имеющего источника, и все на виселицах, но еще не повешенные. Понятное дело, что это было видение. Но бесы не видят снов, а Поль сделал мечты Мотора явью. Бесы обладают кучей мистических способностей, но лишены такой глупой мелочи, как способность видеть сны.
Мотор совершенно точно представлял всех этих детей из сна, но, в то же время, не видел их внутренним зрением, как в земных снах. Это напомнило ему человеческое начало, собственное начало, когда он еще не был бесом. И тут же забылись все фантазии, стираясь из памяти, как только Мотор ощутил светлую, но стертую полосу воспоминаний. Это выше его власти. И тогда бес понял, кто же такой Поль в действительности - человек, совершивший самоубийство ради спасения чьей-то жизни, существо, застрявшее между адом и раем, награжденное особым даром. Из видения Мотор выявил метафору печали Поля, преследовавшей его в жизни. Он и хотел помочь чем-то Рефлектору, и не мог этого сделать, имея прямо противоположную специальность. Именно в этот момент Мотор осознал острую грань между снами и реальностью. Он понял и еще что-то… что-то, пугающее даже беса, что нельзя было передать словами и выразить в мыслях.
Мотор взглянул в мертвенно бледное лицо Поля, замершее с изяществом Призрака Лунной Тени. Он отсутствовал здесь, где-то далеко-далеко скиталась душа хранителя забытых снов, их отражателя, их проектора. И увидел Мотор, какая бездна открывается тем, кто только заглянет в глаза Рефлектора.

* * *

На улице все так же моросил дождь, но нельзя было сказать, что Лисс сильно переживал по этому поводу. Деревья, сквозь ветви которых смотрел Лисс, серые дома, уныло глядящие на мир глазницами окон, мокрый асфальт, по которому ручьями текла вода. "Может, действительно бывают моменты в жизни, когда все то, к чему ты стремился, чего добивался, оказываются ненужным?" - Лисс встряхнул головой. Казалось, в голове промелькнуло то, что давно всплывало в сознании, но нужен был только толчок. "Но чтобы собака…"
Нет, определенно, дождь ему нравился. Не такой, конечно, и не в данный момент. Когда в голове крутятся обрывки старых песен или фрагменты фильмов, дождь был в радость. Но сегодня сама погода говорила: "Остановись, что ты делаешь?"
Лисс давно не чувствовал себя так. Казалось, стой он голый посреди толпы, на его лице было бы меньше эмоций. Пес, собака, какая-то шавка своим взглядом говорила больше, чем мог бы сказать иной представитель рода человеческого. Лисс видел разум в глазах, но это не было человеческим разумом. Поэтому он и шел в никуда, без цели, смотря только себе под ноги, чтобы никто не видел его лица.
"Куда ты идешь? Придуманный образ.
Славы ищешь? Господства?
Знаю одно, смерть ты найдешь,
Как назидание смертным.
Муки земные не для тебя.
Я это тебе обещаю".
Снова вспомнился вчерашний сон, мысли роились в голове с огромной скоростью.
- Ладно, успокойся. Нашел о чем переживать! Ты лучше подумай, на что жить будешь.
- Что? - Проходящий мимо мужичок бомжеватой наружности обернулся.
"Вот и поразвлекусь", - мысленно потирая руки, Лисс с готовностью обернулся и приблизился к незнакомцу.
- Уважаемый, ты ни когда не думал од такой простой вещи, как азинтропная фильтрация?
По вытянувшемуся лицу стало ясно, что нет.
- А вот я подумал и решил сегодня устроить для себя небольшой пир, у тебя печень в порядке?
Мужик немного попятился.
- Ты, надеюсь, слышал о маньяке, который похищает людей, а затем их ест?
Всей своей худощавой долговязой фигурой Лисс навис над одиноким прохожим и, раздувая ноздри, чуть слышно просипел.
- Ты мой.
Было видно, что мужик уже глубоко сожалел о том, что обернулся, проходя мимо.
- Сначала я отрезаю уши, - Лисс попытался дотронуться до руки мужика. - Потом я срезаю скальп.
Методика довольно проста: распыли внимание жертвы легкими прикосновениями…
- Затем я, - видя, что дыхание уже под контролем, Лисс чуть задержал выдох, - режу щеки.
Боковым зрением заметив приближающийся автобус, Лисс подумал: "сегодня не день Бекхема, пора заканчивать, он сейчас отвлечется".
- Ладно, мужик, тебя звать-то как? - обратился к удаляющейся спине Лисс.
"Ну и ладно, не больно-то и хотелось знать! Народ какой-то хлипкий пошел нынче".
Съежившись, Лисс пошел дальше, разглядывая небо сквозь ветви деревьев, и морщась оттого, что вода затекала за воротник.

* * *

"Бесы не болеют. Не болеют бесы. Бесы не могут болеть, это не в их правилах!"
Мотор достал градусник из подмышки и тяжело вздохнул.
"Что делать? Как бес мог заболеть?"
Мысли роились вокруг разгоряченного лба и последовательно пикировали, атакуя мозг несчастного Мотора. Иногда они собирались в небольшие стайки, и тогда бес терял ниточку собственных рассуждений.
"Где это видано, где это слыхано? Больной бес! Бес, заболевший простудой! Простудившийся бес…"
Тяжело поднявшись на ноги с низенького дивана, Мотор подошел к камину.
Разумеется, топить его не разрешалось, но дрова неизменно лежали там, где им положено быть, создавая почти тёплый уют больному изгнаннику.
"Он ни на что не способен, он не смог выполнить даже простого поручения!"
Бес покачал головой и сплюнул на пыльный пошарпанный ковер, лежащий под его ступнями, обутыми в домашние кожаные туфли.
"А ведь мое время подходит к концу", - с ужасом вспомнил Мотор.
"Но в чём дело? Откуда эта строгая дата - 1 ноября? Что она символизирует? Как её расшифровать?"
Обычно спокойный бес в сердцах топнул ногой.
Порывшись в карманах, он извлёк оттуда несколько серебряных монет, которыми должен был рассчитаться с лифтером за возвращение на свой уровень бытия.
"О, дьявол!" - взмолился Мотор, - "Подай мне знак!"
Количество монет на ладони беса заметно уменьшилось. Теперь оставалось лишь ждать…

А тем временем София смывала лак с ногтей, размышляя о том, что ещё один вечер оказался напрасной тратой макияжа. Сколько их таких было? Десять, двадцать, сто? Последние несколько лет ей не особо везло с парнями. Её тонкая романтичная натура постоянно сталкивалась с баррикадой, выстроенной из грубости, лжи, хамства и банальной тупости. Само собой, хрупкие женские пальчики не были созданы для того, чтобы обдирать всю эту окаменевшую шелуху с потенциальных избранников.
- Без-ник, - проговорила София. - Что за странное имя? Вернее, отсутствие его, причем на англо-русском суржике.
Она была огорчена, ведь поначалу молодой человек показался ей интересным собеседником. Хотя и несколько заторможенным.
Быстро соображающая София уже давно перестала обращать внимание на то, что её вербальные оппоненты складывают и вычитают в уме буквы намного медленнее, чем она. Такая расстановка сил не казалась ей ненормальной. Более того, в это время девушка могла преспокойно обдумывать свои последующие слова. Она никогда не говорила необдуманно и никогда не бросала слова на ветер. Редкие для женского пола качества, как считала сама их обладательница.
За этими неторопливыми размышлениями все ногти были очищены от краски, после чего София пружинисто поднялась с широкого кресла и направилась в ванную комнату.
Она любила это место. Ей нравилось смотреть на своё отражение в зеркалах, сплошь окутывающих стены просторного помещения. Вот справа её плоский животик, выглядывающий из-под короткой майки. Сзади аккуратные легкие ягодицы и мягкие овалы бёдер, подчеркнутые узким кожаным шнурком, свободно опоясывающим талию Софии. А спереди её симпатичная мягкая мордашка, спокойный пронизывающий взгляд голубых глаз, длинные, слегка вьющиеся волосы, собранные сзади в косу, аккуратные губки, всегда готовые растянуться в улыбке.
Она хороша! И она знала это. А кто может быть сильнее женщины, сознающей своё явное преимущество и умеющей извлечь из этого максимальную пользу?
Но нет, София не умела пользоваться своей красотой. Или не хотела. Она шла вперед, гордо вздёрнув маленький носик, розовые ноздри которого гневно колыхались, когда София сталкивалась с несправедливостью и… Как часто, как грустно это было!..
София вернулась в комнату и села за письменный стол. Перед ней лежали белоснежные листы бумаги, такие же белые, как её нежная кожа. Людям, впервые видевшим Софию, казалось, что она чем-то больна или очень устала. Но бледность и отсутствие румянца на щеках можно истолковывать не одними болезнями и усталостью, это слишком просто. Белизна была отражением её внутренней чистоты, а сквозь кожу проступал дивный ослепляющий свет, что таила она в глубине своей души.
Чернильная ручка была заправлена. Рука вывела на бумаге слова: "Тарковский: человек или его отражение?".
Мысли не шли в голову, но статью надо сдать в редакцию завтра…
"Отражение человека в зеркале, так ли оно эфемерно, как кажется нам?"
Ничего себе начало, подумала София. Так дело не пойдет.
Она скомкала лист. Совершенно спокойно, не испытывая при этом никаких негативных эмоций. Лёгкая усмешка коснулась её губ.
- Я слишком хорошо владею собой! - воскликнула София и неожиданно рассмеялась.

* * *

"Надо писать статью! Надо писать статью!" - проносилось в голове Софии. Хотя сказать "проносилось в голове" было бы неправильным. Потому как в этот момент само представление о голове было размытым и неопределенным. Вроде, если есть человек, то есть и голова. Иначе утверждать было бы нелепо. Но, с другой стороны, присутствие головы особо и не замечалось.
"Откладывать до последнего нехорошо! Откладывать до последнего нехорошо!" - вторым голосом начало проноситься в голове, в существовании которой она уже успела усомниться.
"Это элементарное проявление усталости", - успокаивала себя София.
Однако мысли не шли в голову. Впрочем, это было не самым удивительным. Более удивляла исчезнувшая невесть куда любимая чернильная ручка. София сидела, погруженная в размышления, и грызла карандаш. Вечер определенно не подходил для написания статьи.
"Необходимо сосредоточиться", - подумала она и взглянула на карандаш. На нем виднелась затертая надпись ГРАФФ.
"ГРАФФ. Хм… Граффит, граффин, граффоман, граффматика… Нет, граффматика не подходит!" - пронеслось третьим голосом в голове. И тут София вспомнила своего давнего приятеля Графа Теда. Граф Тед был довольно-таки неприятной личностью, и очень любил умничать. Бывало, встретит кого-нибудь, и начинает умничать, и умничает, умничает, даже противно. Он интересовался буквально всем, но не мог похвастать глубоким пониманием хотя бы чего-то одного. София вспомнила стихотворение Графа, которое он зачитывал ей при любой уместной и неуместной возможности. Надо полагать, Граф написал не более десяти четверостиший за всю свою жизнь, но при этом делал вид знатного поэта.

"Просыпаюсь, что я вижу?
Все кругом одно и то же
от томления и скуки
не поможет даже коффе!"

Мысль о тонизирующем напитке показалась правильной, и София направилась на кухню. Пока варился кофе, ощущение головы приобретало все более реальный характер. Но вместе с этим появились препротивнейшие подозрения о пропаже ручки. Не стащил ли ее ручку Безник, случайный новый знакомый? Он представился корреспондентом какой-то мелкой газетки, и пытался взять у нее интервью… От этой мысли становилось всё более и более весело. В конце концов, София даже улыбнулась.
"Коффе готов", - пропел в духе "Бориса Годунова" четвертый голос.

Вернувшись к рабочему столу, София сразу же обнаружила свою ручку, которая лежала в книжке.
"Жизнь налаживается, коффе помог", - прошептал пятый голос.
Работа пошла. Ручка сама начала выводить строку за строкой:

"Тарковский: человек или его отражение?"
"Тарковский - признанный Гений. Это знают все, но не все с этим согласны. Однако это не отвечает на вторую часть вопроса - "человек или его отражение?". Для того чтобы разобраться в данном вопросе - что есть человек, а что есть его отражение - необходимо найти разницу между этими состояниями. Тогда мы будем уполномочены заявить следующее:

Человек - Разница = Отражение;

или:

Разница = Человек - Отражение;

ну, или, в крайнем случае:

Человек = Отражение + Разница.

Итак, для этого необходимо ввести оператор "Зеркало". Тот факт, что таковым оператором является одноименный фильм режиссера 1974-го года, говорит о том, что мы на правильном пути.
Рассмотрим свойства данного оператора:

Левое = Зеркало(Правое);
Правое = Зеркало(Левое).

Применим двойной оператор Зеркало:

Зеркало(Левое) = Зеркало(Зеркало(Правое));
Зеркало(Правое) = Зеркало(Зеркало(Левое)).

Теперь упростим левую часть выражений, учитывая сказанное выше:

Правое = Зеркало(Зеркало(Правое));
Левое = Зеркало(Зеркало(Левое)).

Таким образом, открывается ВАЖНОЕ свойство двойного оператора Зеркало - НЕИЗМЕННОСТЬ.
Открыв оператор Зеркало, мы можем записать:

Отражение = Зеркало(Человек).

Но выше мы уже говорили, что:

Отражение = Человек - Разница;

Видим, что

Зеркало(Человек) = Человек - Разница,

и получаем свойство одинарного оператора Зеркало - ОТНИМАТЬ РАЗНИЦУ.
Также мы можем записать, используя свойство двойного оператора:

Человек = Зеркало(Зеркало(Человек)).

Таким образом, получаем, что если от человека отнять разницу, и потом еще раз отнять разницу, останется тот же человек. А это значит, что разница равна нулю. Исходя из этого, приходим к мысли, что различия между Реальным и Зеркальным человеком несущественны…"

София перечитала текст. Он показался немного странным, но девушка не испугалась, а решила продолжить. В этот момент предложения начали пропадать, вместо них пошли фразы:

"Тарковский и Вечность, абсурд логического мышления, кризис перехода, население Земли, девяносто девять…"

"Нет, так дело не пойдет", - подумала София. Но не стала перечеркивать текст, а переложила ручку в левую руку, надеясь, что это поможет.
Теперь и ФРАЗЫ, покинули голову Софии, и левая рука стала выводить БУКВЫ:

"=Ф= =Ф= =А= =Р= =Г="

Следующая после =Г= буква скатилась с бумаги и исчезла.
София расстроилась. Работа не клеилась. Она просмотрела выведенные пять букв сначала слева направо, потом справа налево: ФФАРГ - ГРАФФ.
"ГРАФФ. Граффит, граффин, граффоман, граффматика!" - опять пропел третий голос.
"Черт возьми, надо позвонить этому Графф-у" - София подошла к телефону и подняла трубку. Вместо зуммера она услышала мягкий и спокойный голос Граффа Теда:
"София, ошибка рассмотрения Тарковского, как человека Реального, весьма распространенная. Прочитав вашу статью, я еще раз убедился, что различия между Реальным и Зеркальным - нет. Таким образом, рассмотрите Тарковского, как человека Зеркального…"
После этого в трубке послышался треск и грохот. Затем были слышны шаги, после чего детский голос сообщил:
"София, Графф Тед только что умер, но он успел пригласить Вас к себе на похороны, которые состоятся завтра в 11-00. Мы еще перезвоним".
Трубка замолчала.
София совсем растерялась. Она села возле телефона и стала ждать звонка. Вскоре он зазвонил непрерывным звонком. Причем звонок этот оторвался от телефона и, описав дугу, перелетел из правого уха в левое, после чего разместился на будильнике…

София проснулась. Убедившись, что статью вечером она всё же написала, девушка вскоре забыла о своём ночном кошмаре.

* * *

Мотору утром лучше не стало. Наоборот, он был еле живым. Температура, казалось, поднялась уже за сорок (и это при естественной комнатной температуре тела бесов), голова кружилось, тошнило… В довершение всему зазвонил телефон.
- Антон Павлович? - услышал Мотор из трубки неторопливый голос Безника.
- Я слушаю, молодой человек, - ответил бес, крепко схватившись за тумбу, на которой стоял телефон, чтобы не упасть.
- В продолжение нашего вчерашнего разговора… - растягивая слова, отозвался Безник.
- Что ещё вы хотите мне сообщить? - взвизгнул Мотор. - Вы уже достаточно ясно дали мне понять, что провалили задание!
- Нет, - скупо возразил Безник. - Я готов сегодня же установить вашу машинку в квартире объекта.
- Что? - переспросил бес. - Говорите громче, я плохо слышу!
- Сегодня я всё сделаю, - отрезал Безник и отключился.
Мотор с удивлением водрузил трубку на телефон и вернулся к дивану. Если помощник не лжет, сегодня у него появится возможность…
Бес прикрыл глаза и мгновенно уснул, а когда открыл их, за окном была ночь.
Он проспал весь день, бредя и ворочаясь на диване. Теперь жар немного сошел, и Мотор чувствовал себя почти хорошо.
Утренние воспоминания о телефонном разговоре с Безником были какими-то тусклыми и размытыми, и бес никак не мог припомнить, о чем же хотел ему сказать помощник… Это, разумеется, что-то связанное с Софией, девушкой, душу которой он должен был заполучить для мадам Баттерфог, это чёрной бестии…

Звонок в дверь оторвал Софию от чтения.
- Кто там? - удивленно спросила она, подойдя к двери.
За ней послышалось смущенное покашливание, после чего едкий мужской голос сообщил:
- Безник.
- Ах, Без-ник! - протянула София, смакуя его нелепое имя.
- Что же вас привело ко мне? - девушка открыла дверь, и строго взглянула на молодого человека.
- Можно войти? - резко спросил он.
- Конечно, входите, - отошла в сторону София, - хотя я и не понимаю цели вашего визита.
- Я всё объясню, - заверил её Безник.
Удобно расположившись на широком кресле хозяйки, Безник хмуро спросил, не поворачивая головы в сторону Софии:
- Чаем не угостите?
- Ну, знаете! - вспыхнула та, но через мгновение вышла на кухню.
Боковым зрением отметив это, Безник, с нехарактерной для него расторопностью, подскочил к кровати, стоявшей у противоположной стены, и забросил под неё черную пластиковую коробочку, по размерам напоминающую футляр для очков.
Безник вернулся на кресло, и почти сразу после этого вошла София.
- Цейлонский или индийский? - спросила она.
- Что? - вопрос застал Безника врасплох.
- Вы хотели чай, не так ли?
- Нет, я ухожу, - выдавил из себя Безник и встал на ноги.
София пожала плечами и проводила загадочного гостя до двери в прихожей.
Кивнув головой и пробормотав себе под нос: "досвиданье", Безник поспешно вышел из квартиры Софии, оставив её в полнейшем недоумении.


Глава 4

В лаборатории друга отца, физика-электронщика, София рассматривала необычные плакаты, развешенные на стене.
- Софочка! - услышала она голос влетевшего в лабораторию ученого. - Софочка, это невероятное устройство!
София смущенно улыбнулась. Доктор Трахтенберг всегда вызывал у неё эту невольную улыбку, настолько он был оторван от реального мира, увлечен своими опытами и экспериментами…
Подскочив к девушке, доктор поднес к её глазам черную коробочку, найденную вскоре после ухода незваного гостя далеко под диваном.
- Софочка, вы представляете себе, что это такое? - возбужденно пропищал доктор.
Девушка отрицательно покачала головой.
- Софочка, это невероятно, но я тоже не знаю! - Доктор забавно надул щеки и сложил губы бантиком. - Я не могу понять, это невероятно!
София пожала плечами.
- Софочка, - продолжил доктор Трахтенберг, - вы должны оставить это невероятное устройство в моей лаборатории. Я проведу всесторонние исследования, исследую, так сказать, это нечто!
Девушка согласно кивнула и проговорила:
- Конечно, Тимофей Абрамович, она мне не нужна! Вот только было бы очень интересно узнать, что же это такое…
- Всенепременно, дорогая Софочка! - радостно воскликнул доктор, - всенепременно вы это узнаете! Я сейчас же начну ставить опыты!
София решила не задерживать ученого и, пожав ему руку, покинула помещение, а вскоре и здание института.

Наконец-то трубку на том конце подняли.
После непродолжительного разговора Моторский спросил:
- Вы уверены, что она найдет сенсор?
- Разумеется, - ответил Безник и повесил трубку.
Теперь он был свободен от обязательств, и мог забыть о загадочном профессоре и его маниакальном интересе к природе сновидений. За время их непродолжительных встреч в кафе Моторский только и болтал, что о сновидениях. В конце концов, Безнику это надоело, и он решил разорвать отношения с профессором. И теперь он свободен, а на его имя в сберкассе был открыт счет на небольшую, но, всё-таки, сумму.

Хорошие новости окончательно вывели Мотора из оцепенения. Если сенсор побывал в руках у Софии, дело в шляпе. Подозрения, вызванные появлением неизвестного предмета, должны привести её в нужное, согласно инструкции, состояние. Теперь есть два возможных варианта развития событий, и поскольку София никогда не встречалась с Мотором, наиболее вероятным, как и наиболее благоприятным, был, согласно инструкции, первый вариант.
Бес знал инструкцию наизусть. За сенсор он выложил все свои средства, оставив лишь несколько серебряных монет… Теперь домой ему не добраться, но зато должен быть знак! И, судя по исчезнувшей с ладони сумме, знак стоящий. Нужно лишь держать глаза открытыми, ведь ненароком можно и прозевать проявление дьявольских намеков…
Внезапно сердце беса ушло в пятки: а что, если он уже пропустил знак?
Но нет, успокоил он себя, и сердце вернулось на прежнее место, этого не может быть! Он опытный пользователь системы дьявольской помощи.
Открывающиеся форточки, кошки, перебегающие дорогу, ветки, отламывающиеся от деревьев, автомобильные аварии, авиакатастрофы… Всё это могло быть знаком именно для него.

* * *

Брызги и рябь воды перед глазами - попытка вынырнуть из бездны. Синие переливающиеся круги прозрачной жидкости. Потоки разливаются по лицу, которое снова и снова выныривает из воды на поверхность и после лишь небольшого глотка воздуха опять чувствует на коже мокрую холодную влагу, отсутствие контроля над телом и легкое покалывание иголочек в голове. Резко выныривая, расширяя зрачки, и назад, и снова наружу, сквозь поток, и назад - струи бьющие в лицо. Сотня погружений и, наконец, резкий толчок наружу.

- Или ты потерял сознание, или проспал здесь уже несколько дней, - прохрипел Мотор, заботливо приводивший Поля в себя легкими пощечинами.
- Не надо драться… ох, мои мышцы… еще периодически чувствуют боль. Хотя должны были атрофироваться. Таков сигнал, когда наступает пора отправляться на землю, - Поль сонливо поежился в кресле. - Видишь, я даже уснул, хотя это не для меня. Вот такую кучу… - Поль раздвинул ладони где-то на метр, - …я еще не рассказал о скрытых процессах, заложенных… - он указал пальцем на свою голову, - в этой коробочке дури. Не то хотел сказать. Ммм. Ну, не смотри ты на меня так, блин. Не видишь, что людям работать пора? Хех. Скинь-ка эту вялую субстанцию на землю, а то оно уже разучилось самостоятельно передвигаться. Так? Это я о себе…
- Ну, как? Все в порядке?
- А? Это ты, Мотор?
- Извини, но тебе действительно нужно работать. Есть мнение, что всё видимое нами лишь плод вашего воображения. И ты мне говорил: "Если ангел видел все по-своему, он не мог отразить это по-другому, восприятие окружающими этой реальности также не может зависеть от их разума". Слабое оправдание. Я не являюсь специалистом в данной области, но тебе следует проработать образы. Видишь ли, они у тебя получаются не очень убедительными. Ангел, например, или трюк с кактусом. А возьмём попытку создать жуткую атмосферу в этом месте… как его? Приговоренные дети в камере опознания. Ну что это такое? Нонсенс, одним словом. Я понимаю, тебе было трудно, но надо, в конце концов, перестать плакаться и начать помогать людям. Ведь именно в этом смысл твоего существования! Ты согласен со мной?
Поль хмуро глядел на беса, ничего не отрицая, но и не утверждая.
- У меня другая цель, - продолжил Мотор, так и не дождавшись ответа своего собеседника, - и мне плевать, какие там возникают сущности, или кому они мерещатся. В данный момент я лишь хочу помочь кому-нибудь. Ну, допустим, не кому-нибудь, а конкретно тебе. Для разнообразия… сам понимаешь. Так что, Поль, не становись мастером по бреду, создай хоть что-нибудь стоящее. Вечное, так сказать. Не будь дураком! Тебя не для этого сюда пропустили. Ты же знаешь правила? Впитывай одно - показывай другое. Им это необходимо, поверь мне.
Поль неопределенно пожал плечами.
- Короче, сожалею, но ты был прав - тебя забирают на землю… знать бы ещё, зачем… - закончил свою речь Мотор.
Поль встал с дивана и потянулся, а бес поспешно добавил: - Я отправлю - не беспокойся.
Они помолчали, как старые знакомые или новые друзья, кто знает?
- Да, и всё же постарайся держаться от меня подальше. Вряд ли твоя цель - смутить беса или заставить его чувствовать себя идиотом. Нам не нужно быть врагами. Напротив, мы можем пригодиться друг другу, не так ли? - снова нарушил молчание еще не до конца выздоровевший Мотор.
- Даже не пытайся учить меня! - обиженно процедил Поль. - Никому, даже тебе, не оторвать от Рефлектора основную часть его сущности. Поль жив до тех пор, пока Рефлектор свободен. Не дай Господь или Дьявол, чтобы я стал Проектором. Это вроде того, как быть похороненным заживо. И еще много хуже. Если хочешь помочь, то, пожалуйста, не учи, а лучше не дай мне остаться Проектором, если такое случится…
Мотор недовольно хмыкнул, пробурчав что-то вроде: "это не в моей власти". Поль ещё раз взглянул на своё отражение, и покинул дом беса.

* * *

Об этом парке ходила дурная слава. Нет, днем он выглядел просто прекрасно и являлся, в некотором роде, муниципальной гордостью. Чистые дорожки, пышная, но не запущенная растительность, ажурные беседки, лавочки всегда целы и покрашены. Но с наступлением темноты парк пустел. Влюбленные парочки, хозяева собак, простые прохожие - все предпочитали держаться от него подальше. Никто толком не мог объяснить, что с парком не так. Ходили слухи, что несколько лет назад в нем "работал" маньяк; что парк расположен на территории древнего кладбища, от чего привидения не в восторге; что еще во время Второй Мировой здесь был бункер, в котором фашисты прятали Секретное Биологическое Оружие, из-за которого теперь в парке водятся жуткие мутанты… Разумеется, это совершенно не соответствовало действительности.
Впрочем, сегодня слухи о чудовищах были оправданы: в самой глубине парка, там, куда местные жители старались не соваться даже днем, в старой деревянной беседке спал огромный черный пёс.
Был поздний осенний вечер, дождь уныло барабанил по крыше беседки, холодная пыль капель оседала на черной шкуре.
Прозрачная женская ладонь легко прикоснулась к этим каплям. Пёс мгновенно поднял голову, почти по щенячьи взвизгнул, завилял обрубком хвоста. Сидящая перед псом призрачная фигура постепенно становилась все более материальной, осязаемой, набиралась цвета.
Прошло всего несколько минут, и рыжеволосая Страж была полностью готова к патрулированию.
- Здравствуй, Гарм.
"Ты сегодня быстро, хозяйка!"
- Скоро Самайн.
Название древнего праздника "Самайн" нравилось ей куда больше разрекламированного американцами "Хэллоуин".
"Днем кое-что произошло, Арим".
- Вот как? Ты нашел его? - рыжая положила руку на голову Гарма, пытаясь увидеть дневные события.
Несмотря на их симбиоз, это удавалось ей с трудом. Пёс воспринимал мир иначе. Дело даже не в черно-белом зрении (в конце концов, не видя другие цвета, собаки различают гораздо больше оттенков серого, а Гарм, с его способностями, ухитрился еще выделить отдельным цветом рыжие волосы своей хозяйки). В памяти Гарма важнейшей характеристикой предмета был запах. Затем вкус. Звук… Арим и Гарм воспринимали звук в разных частотных диапазонах. По сути, они друг друга не слышали, их связь была телепатической, и рыжая произносила свои мысли вслух скорее по привычке… А, может, ей просто нравился звук собственного голоса. Зрительный же образ, то единственное, что Арим могла прочесть в памяти пса, был самым слабым.
Страж отчаянно пыталась сложить картинку из мелькания серых пятен.
- Скоро, очень скоро Самайн, Гарм. Мы можем не успеть.
"Так мы все-таки участвуем?"
- Только если дело коснется интересов Стражи. Нам нужно больше информации.
"Интересы Стражи уже задеты, Арим. Три ночи назад, тот путешественник. Его пунктом назначения был первый уровень…"
Арим убрала руку с головы пса:
- Ты шутишь? Но ведь разрывы реальности…
"Арим, я каждый день бываю на том уровне. Разрывы дотянулись до нас, и это не случайность".
Замечательно. Значит, в ближайшее время Страже прибавится работы. А тут еще этот чертов осенний праздничек! Ну, и зачем кому-то понадобилось так усложнять жизнь себе и другим?
"Ты знаешь, что бесы никогда не видят сны?"
- У меня мамуля бестия, - напомнила Арим.
"А если какому-то бесу нужно попасть в сон, а заказать туда переход он не может?"
- Нелегал, - кивнула рыжая, - вполне возможно. Но ты уверен, что он имеет отношение к нашему делу?
"Надеешься, что это совпадение? Ты - полукровка, потому тебе предложили сотрудничество светлые, которые не могут совершить зло и бесы, которые не могут попасть в сон. А теперь появляется бес, который норовит наделать дырок в реальности для беспрепятственного шастанья по сновидениям…"
- Да, возможно, мамуля нашла кого-то для выполнения задания.
"Твоя мамуля - перестраховщица, каких мало. Вполне вероятно, что наемник не знает всех подробностей".
- Ага, конечно. Найди мне беса, который десять раз не перечитает контракт перед подписанием. Они за каждую запятую грызутся, а уж неясностей точно не допустят.
Гарм не был в этом так уверен. Уж кто-кто, а он отлично знал, что иногда голос разума полностью заглушается отчаянием.
- В этой кабине мог быть любой демон, не только бес, - медленно произнесла Арим, - разрывы - не чей-то злой умысел, а технические неполадки. И, в любом случае, то, что это как-то связано с нашим делом - лишь предположение.
Гарм не слышал этих слов. На сей раз, то, что произносила Арим, не совпадало с ее мыслями и эмоциями, внутри она была полностью согласна со Сторожевым Псом.
От дальнейших размышлений их отвлек шум со стороны дорожки. В сторону беседки приближалась многочисленная, и, судя по всему, в дымину пьяная компания, нестройно распевавшая:
"For he's a jolly good fellow,
For he's a jolly good fellow,
For he's a jolly good fellow,
Which nobody can deny."
Парк, в который местные без особого энтузиазма суются даже днем. Ночь. Холод. Дождь. Английская застольная песенка?
Гарм глухо заворчал.
- Начинается, - вздохнула Арим, - знаешь, друг, если мы в ближайшее время не решим эту проблему, нас замучат туристы.

* * *

Когда Рефлектор, наконец, ушел, Мотор вздохнул с облегчением. Он боялся этого монстра. Боялся с самого начала. И страх со временем лишь крепчал.
Но самое ужасное - Мотор никак не мог понять, почему Поль отражал именно его, беса, сущность. Так много людей вокруг, но нет, он прилепился к несчастному профессору Моторскому…
И тут его осенило - а ведь это, должно быть, и есть знак! Знак, ниспосланный авансом, в будущем отнявший половину его запаса серебряных монет…
Мотор нисколько не обрадовался своему просветлению, ведь оно было неполным. Как истолковать появление Рефлектора? Что оно означает?
Право слева, лево справа…
Бес размышлял, сосредоточенно наморщив высокий профессорский лоб, а ноги его в быстром темпе семенили по периметру небольшой гостиной, где Мотор имел счастье пребывать во время выполнения настоящего задания.
- Ха! - вдруг воскликнул он и остановился, резко подняв указательный палец правой руки.

Телефонный звонок сообщил Софии, что её находка сущая нелепость, не представляющая для науки никакого интереса. Мягкий голос физика-электронщика пожелал дорогой Софочке всего наилучшего, и пропал, скрывшись за мертвыми короткими гудками.
- Так тому и быть, - подытожила девушка, мягко опустив трубку на место.
Она уже собралась и даже открыла входную дверь, когда позвонил доктор Трахтенберг. Теперь её ничто не задерживало.
Подозвав на улице такси, София направила его в дом кино, где продолжался очередной показ работ нигерийских кинематографистов.
Пока колеса крутились, и машина неслась вперед, София что-то писала в своей записной книжке. Оторвавшись от неё, девушка посмотрела в окно и обнаружила странный для города пейзаж: бескрайнюю степную равнину. Ни одного деревца, ни одного кустика, сколько хватало взгляда.
София была настолько шокирована, что не могла вымолвить ни слова.
Впрочем, этого и не понадобилось.
Шофер притормозил, и автомобиль плавно остановился.
Выйдя из машины, водитель открыл заднюю дверцу, и вежливо предложил даме руку.
София вышла, ощущая всем своим естеством ледяной холод: как снаружи, так и внутри, холод пустоты на том месте, где только что было сердце, основательно ушедшее в пятки…
Боязливо подняла она глаза на таксиста и… увидела себя.

Маленький невзрачный мужчина торопливым шагом продвигался к зданию библиотеки. На сегодня у него не было назначено ни одной встречи, и он надеялся в свое удовольствие покопаться в книгах читального зала. Разумеется, не ради праздного любопытства. Его интересовали сновидения. Философские учения, психологические исследования, практические изыскания и опыт очевидцев.
Конечно, Мотор очень смутно представлял себе, что же именно он должен найти, но направление было выбрано, судя по всему, верно.
Разочарование в любви, ведущее к грехопадению…
Поначалу он возлагал большие надежды на своего помощника. Бывшего помощника. Безник показался бесу очень способным молодым человеком. Способным на любую подлость и низость, разумеется. Но на более близком расстоянии Мотор узрел нечто такое, чего испугался… Не так, как боятся землетрясения или смерча, а так, как некоторые боятся мышей или пауков. Безотчетный подсознательный панический страх. Фобия.
Этого Мотор никак не мог понять. Он вообще сомневался в том, что у бесов есть подсознание. Ведь на их уровне бытия всё решительно по-другому, не так, как у смертных…
Тем не менее, холодный и медлительный Безник воздействовал на Мотора угнетающе. Потому пришлось его устранить… Чтобы не провалить задание… Устранить…
Бес остановился и вытер пот со лба.
Следовало бы лучше изолировать Безника от девчонки!
Хотя…
Мотор с ехидной ухмылкой вспомнил о кованых чугунных решетках на окнах старого кирпичного дома, о высоком заборе и мускулистых парнях в белых халатах. Конечно, ошибка очень скоро раскроется, но пока… Ему нужно всего несколько дней. Всё равно время подходит к концу. А если он не справится с заданием, ему уже точно ничего не светит. Придется сменить фамилию, уехать из города… Или из страны, хотя какая разница, если ты - пришелец из другого мира?

* * *

- Полиана, - сказала таксист. - Полиана Рефлектор. Ваше зеркальное отражение.
София кивнула головой, сохраняя молчание. Не потому, что ей нечего было сказать - язык отказывался служить хозяйке.
- Моя сущность в настоящий момент времени является вашей внешней оболочкой, объединенной с внутренним содержанием.
София снова кивнула головой.
- Как известно, - продолжила Полиана, ободренная пониманием собеседницы, - человек одновременно является себе как врагом, так и другом. Но сознательно врагом - редко, и то, обманывая себя, представляясь другом. В данном случае имеется в виду алкоголь, наркотики, любая другая зависимость, приносящая вред телу и душе человека. Вы понимаете?
София улыбнулась. Полиана, её зеркальное отражение, очень смешно выговаривала слова, словно обрела дар речи совсем недавно.
- Я сделаю предпосылку, что вы всё понимаете, - дёрнула головой Рефлектор. - В таком случае позвольте продолжить! Поскольку я являюсь, как уже было сказано, вашим отражением, я не могу сознательно быть вашим врагом, а потому определяю своё отношение к вам, как дружественное, за неимением иных вариантов. Вы понимаете?
- Да, - с хрипотцой в голосе согласилась София. Это было её первое слово.
- Что ж, замечательно! - на лице собеседницы не проявлялись никакие эмоции, что было так несвойственно живому и подвижному личику Софии. - Тогда прислушайтесь к моим словам и действуйте в соответствии с вашим выдающимся здравым смыслом…
- Выдающимся? - перебила София.
- Именно так! - отрезала Полиана. - Именно так, а не иначе. Прошу вас, не надо иронизировать. Мне не так-то просто принимать этот образ, учитывая первичное во мне мужское начало.
- Мужское?
- София! - резко воскликнула Полиана, - это не шутка! Это не розыгрыш! Ты в опасности!
София закрыла глаза и вдруг земля ушла из-под её ног, а лицо уткнулось во что-то мягкое и холодное… кожаное покрытие сидения водителя. Девушка не сразу сообразила, что уснула в машине. Озадаченно взглянула на карандаш в руке, раскрытую записную книжку на коленях… "Функциональная зависимость отражения от сущности невозможна". Что бы это могло значить?

* * *

Сегодня Поль оказался во внешнем мире. Как ни странно, он материализовался во дворе одного среднестатистического образовательного учреждения. Что-то вроде школы или колледжа, он не очень хорошо разбирался в таких понятиях. Поль взглянул в глаза одному проходившему мимо парню. Голову Рефлектора стало плющить в непонятную геометрическую фигуру. Чтобы не привлекать внимания и избавиться от боли, он быстро перевел взгляд на глаза красивой грустной девушки. Поль почувствовал, как изнутри сдавливает непередаваемый страх и угнетение, он почувствовал беззащитность, запутанность и слабость. Тело Рефлектора, деформируясь, обретало выпуклые упругие формы, а глаза наполнялись влагой. Поль быстро отвернулся и моментально, словно пластилиновый, втянул внутрь новые формы. Он взволнованно провел дрожащими руками по растрепавшимся волосам, вздохнул и снова обернулся. На этот раз глаза его встретились с взглядом еще одного парня, который курил и выпускал в воздух красивые колечки дыма. Поль понял, что это последнее испытание для него на сегодня, поскольку снова потерял сущность Отражения Зеркального, чего и боялся всякий раз, когда возвращался на землю. Произошла метаморфоза Рефлектора в Проектор. Как долго эта проблематичная неприятность могла продлиться, Поль не имел ни малейшего представления.
Чтобы не пугать людей, ему пришлось скрыться в безлюдном соседнем дворе. Там голова Поля медленно открутилась от туловища и плюхнулась вниз, пустыми глазницами вверх. Голова вросла в землю и, наконец, исчезла совсем. На ее месте выросла новая, прежнее лицо Поля вернулось, словно он никогда не расставался с ним. Но глазницы по-прежнему оставались пустыми. Рефлектор прислонился к стене, словно человек, теряющий сознание, и продолжал неподвижно стоять. На самом же деле он ждал, пока пустые глазницы зарастут новыми - только уже совсем туманными - глазами, через которые так и будут просвечивать пустоты черепа. Наконец Поль-Проектор развернулся, посмотрел инфантильным взглядом перед собой и сделал шаг вперед. Развернулся назад к стене, сделал два шага вперед, уткнулся в стену, попробовал продвинуться еще хоть немного, но больно ударился, и скривил ужасно неприятную физиономию. Поль постоял так - как бы в задумчивости - минут пять. Потом что-то хрустнуло, и голова описала полный круг вокруг своей оси. Проектор усмехнулся и целеустремленно зашагал куда-то.

* * *

Тело, покрытое холодным потом, отказывалось двигаться. Со стоном Лисс дотянулся до сигарет. Едкий дым, казалось, проникал в голову через кожу, сознание обволакивало никотиновым дурманом, но сон… Сон, все казалось настолько реальным…
"Нет, это не может быть правдой", - Лисс предпринял еще одну попытку подняться, - "чертовы сны".
Через минуту ему удалось встать, еще через полчаса он уже стоял одетый перед дверью и, завязывая шнурки на старых армейских ботинках, точно знал, что ему надо сделать.
Лисс… Лисс… сс… сссс…
Темная, шерсть? Красные угли глаз. Собака? Нет, они не могут быть такими большими. Судорожная попытка развернуться и убежать, сознание подсказывает, что делать этого не стоит ни в коем случае, не удрать.
- Лисс… сс… велено передать, - шипение способное пробиться в глубину сознания завораживало.
- Парк с… сс… фонтаном, будь там вечером…
Утреннее солнце пыталось высветить все то тайное, что было в его голове сквозь глаза. Сразу понятно, когда человек о чем-то напряженно думает. Лисс думал… Он не обращал внимания на прохожих, на машины, на дома, на все то, что его окружало на улице. Он просто шагал, смотря только вперед. Он думал. Решение было принято неожиданно. Лисс подошел к ближайшему телефону и набрал номер.
- Алло, ракетная база на связи, назовите ваши координаты и мы…
- Тимбер, перестань паясничать.
- А… Лисс… давненько, давненько тебя не слышал, - по голосу можно было определить, что рад был не слышать дольше.
- Скажи мне, ты можешь поискать кое-что?
- Координаты, - отчеканила трубка.
- Псина, глаза красные, разговаривает…
- Голова одна или несколько?
- Одна, а что…
- А что говорит?
- Неважно… Он еще весь в тумане какой-то, и…
- Можешь не продолжать. Это Гарм, скандинавская мифология, хранитель входа в Хельм…
- Сеньк.

"Значит, все-таки есть что-то мифическое в моем сне, и, что самое интересное, это реально. Давно бы решил, что это бред, но та собака у магазина, черт, и как меня угораздило…" - размышления Лисса прервала старушка, пытавшаяся обогнать его, чтобы успеть на трамвай. Лисс инстинктивным движением попытался поставить подножку, но не успел. "Черт, карга старая, пройти нормально нельзя".
До вечера оставалось еще много времени, солнце едва перевалило за полуденную отметку. Лисс шел к парку, нарочно игнорируя транспорт. Он размышлял о снах.
- Ты куда прешь, урод! - окрик, после которого последовал ощутимый толчок в спину.
Толпа разновозрастной молодежи играла пластиковой бутылкой в футбол, а Лисс, расталкивая подростков, пытался пройти.
- Ты че творишь, типа решил что крутой!
- Сча я вам покажу, кто здесь крутой, - Лисс на каблуках развернулся к шпане.
- Ты, иди сюда, - указывая на возможного лидера ("раздели и властвуй, лиши их лидера"). Схватив его за грудки, Лисс, глядя в глаза, четко негромко сказал: "Тебе нужны проблемы?"
Толчок в грудь, в правое плечо, снова в грудь, и… резкий удар кулаком в переносицу.
Парень буквально осел на землю. Лисс, как мог, поддержал его голову у земли, чтобы удар об асфальт не повредил его и без того глупую голову.
- А вы так не делайте, - назидательно сказал он остальным и быстрым шагом двинулся дальше.
"Уроды, таких только в детстве расстреливать, и ничего ведь не скажешь таким, у них схема стандартная, если только сразу не высмотреть и не выключить лидера…" - нервно сжимая в кармане батарейку, думал Лисс.
К концу дня он добрался до того самого парка, что видел во сне. Вспоминались фильмы ужасов, в парке не было ни звука. Ни птиц, ни шума ветра, только откуда-то издалека слышался неясный гул дороги. На землю опускалась ночь. Словно сама природа издевалась над Лиссом, давая понять, что загадок будет много, окрасила небо у горизонта в красный цвет.
С упорностью поисковой собаки Лисс обшаривал парк, заглядывая за каждое дерево и тщательно исследуя каждую тропинку. "Так… скамейка, вроде, была…" Лисс остановился, вспоминая: "Потом направо, вот за то дерево, а потом вдоль забора…" Пригнувшись, чтобы ветки деревьев не били в лицо, он двигался, ведомый снами. Выйдя к небольшому пятачку, свободному от деревьев, Лисс, оглядываясь, остановился. "Место то же, все так же, как во сне. Черт, как же так? Я что, с ума схожу?" Сделав два неуверенных шага, Лисс тихо обратился в никуда.
- Эй, кто-нибудь есть здесь?
Ответом была тишина.
"Соберись, ты что, тишины испугался, или темноты боишься? Вперед!"
Лисс, крадучись, продвигался вперед.
"Вот тот самый куст, он сидел вот тут, а рядом…"
Что-то промелькнуло в голове, на сотую долю секунды ему показалось, что он увидел…
Увидел ее…
Пораженный Лисс начал оглядываться вокруг: "черт, как ток, что было, ну, вспоминай же!"
Проклиная свою невнимательность, Лисс метался на месте.
- Да где кто-нибудь уже! - прокричал он в наступающую темноту.

* * *

Она сидела в кафе и мешала ложечкой дымящуюся жидкость в маленькой фарфоровой чашке. Благодаря тому, что столик располагался перед окном, София могла видеть всех входящих и выходящих из кафе посетителей, а также простых прохожих, спешащих по своих неотложным делам. Куда, зачем спешили эти люди?
Её внимание привлёк…
Она встретилась с ним глазами…
Тот же холодок, что почувствовал в своё время Безник. Впрочем, тепло её взгляда в один миг растопило лёд в его глазах…
Мотор был зол на себя. Нельзя было выдавать свое присутствие подопечной. А ведь он почувствовал, что София всё поняла. Да, она поняла, что это он незримо, но ощутимо вмешивался в последние недели и даже месяцы её жизни, это он познакомил их с холодным и неприятным Без-ником, это он подсунул к ней в дом ничего не значащую игрушку, это он испортил её сны…
- Паранойя… - пробормотал бес и вжал голову в высокий воротник своего серого пальтишка.
- Нет, - возразила про себя София, провожая его взглядом. - Вернись!..
Мотор успел сделать несколько быстрых шагов, удаляясь от пронизывающего взгляда женщины, но затем круто развернулся и вошел в кафе.
София улыбнулась подходящему к ней мужчине.
- Антон Павлович Моторский, - представился бес.
- Очень приятно! - ответила София.
- А вы… - начал было Мотор, но женщина мягко прервала его.
- Вы знаете, кто я.
Бес скорчил удивленную гримасу.
- Позвольте, я не…
- София.
- Благодарю!
Мотор выглядел крайне смущенным.
- Вас выдают глаза, - сообщила София. - Присаживайтесь, поболтаем.
Бес, не спеша, чтобы хоть немного обмозговать сложившуюся ситуацию, снял пальто и повесил его на спинку стульчика, на котором вскоре разместился сам.
Официантка не заставила себя долго ждать. Мотор заказал кофе, опустив голову и не осмеливаясь вновь взглянуть в глаза собеседнице.
- Кто вы? - спросила она.
- Никто, - тоскливо сообщил бес, - ровным счетом, никто…
- Отчего же? - улыбнулась София.
- Я проиграл.
Женщина покачала головой.
- Смотря что считать проигрышем.
Мотор наконец поднял глаза и… утонул в них… почувствовал свою слабость… он не мог пошевелиться… не мог вымолвить ни слова… он ничего не мог… кроме… чувствовать тепло… её тепло… и любовь? может ли бес чувствовать любовь?
- Иди со мной! - услышал он голос где-то внутри себя.
Остатки воли и здравого разума цеплялись за кусочки реальности, разбитой вдребезги испепеляющим взглядом Софии.
- Я не могу, - промолвил Мотор.
- Я тебе разрешаю!
- Но как?

Он знал, как. Он чувствовал и понимал это.
- Эх, - пробормотал Мотор, - столько лет изнурительного труда коту под хвост… Придётся всё начинать сначала!


Глава 5

ПОЛЬ. ПРОБУЖДЕНИЕ. БЕЗ ЧИСЛА И ДАТЫ. (Потрепанный, с выцветшей коричневой обложкой, дневник пылился посередине крупного металлического стола с вырезанными из его боков, выдвигающимися сидениями - эта конструкция основательно проржавела, чуть позеленела, и до покрытия плесенью оставалось совсем немного).
…Нам давали кодовые имена. Единственное, что помню: он был Мотором, а я Рефлектором. Почему я - Поль? Кажется, меня так когда-то звали. Как звали его, я не помню. Где он сейчас? Я помню, как они собрали писателей, нескольких добровольцев из посторонних людей и еще среди нас был один ученый. Один из главных, руководитель. Может быть, даже Мотор. Это происходило снаружи, где-то в городе, потом нам завязали глаза и привезли сюда. Кажется, куда-то вниз, под землю. Помню сырость и долгий спуск, затхлый воздух заставлял меня кашлять. Они думали, что мои легкие не выдержат, даже хотели вернуть обратно, наружу, но я приспособился. Зачем? Чего я хотел? Какой во всем этом смысл? И где остальные добровольцы? А ученые? Почему все страницы дневника залиты краской? Где кончается граница эксперимента, "сна", где начинается граница реальности?

Поль очнулся сразу после самого странного из своих снов. В нем было что-то очень близкое, словно давно забытые сказки из детства, словно лейтмотив, непрерывно сопровождавший особые моменты в жизни. Но Поль, как человек, надолго оторванный от человеческой жизни, забыл многие чувства и страдания, которые давали "сны". Поэтому он испытывал сейчас двоякие эмоции. Во-первых, ему пришлось заново прочувствовать себя в настоящей, данной от природы человеческой оболочке; во-вторых, что-то нужно было сделать с заглатывающими его разум и душу переживаниями, прожитыми во "снах".
Поль интуитивно нарисовал в мозгу приблизительную схему бункера. Это удалось на удивление четко. Только все двери, на которые он натыкался, хоть и радовали табличками с ожидаемыми надписями, но упорно продолжали красоваться запертыми замками. Так же оказалось и с кабинетом психолога. Все надежды Поля найти здесь жизнь безвозвратно рушились. Мало того, что он был и оставался подростком, так еще и потерянным среди металлических джунглей коридоров, запертых дверей и узких переходов из сектора в сектор.
Оставив запись в журнале, Поль с ногами забрался на холодный металлический стол и, положив подбородок на согнутые колени, уставился пустым взглядом в тускло освещенное пространство глубокого коридора-туннеля. Возможно, скоро иссякнет и аварийный источник питания, ни малейшей догадки не было, каким образом здесь будут поддерживаться и далее необходимые для жизни условия. Тогда он просто погибнет от голода, холода и прочего, как другие, возможно, оставшиеся здесь. Этому могло быть только одно объяснение, один ответ: люди покинули бункер, совершенно позабыв о нем. Но только как такая глупость могла случиться? Или его умышленно оставили на поруки медленной смерти? Может быть, все это - часть продолжающегося эксперимента?
А последний сон назойливо продолжал вертеться в мыслях Поля, напоминая, что он совсем недавно был Рефлектором. Поль закрыл глаза и опрокинулся на стол, холод металла должен был обжечь нормального человека, но физика и биология Поля частично атрофировались, как материальное последствие-напоминание затянувшейся аморфной стадии.

…Он почуял ветер, легкий, тот самый, дующий с холмов свежестью весны, по-осеннему унылой, что треплет голые ветви бесснежных зимних аллей, обламывая самые слабые сучья. Зов древности, прах предков, пепел воспоминаний, пережитых другими поколениями - ветер, дующий с холмов, призывает все более жалобным воем, все тоскливее и тоскливее.
Дома полуразрушены, улицы пусты. Ночью пожар охватил старую часть города. К утру остался никем не обнаруженный тлен бесценных реликвий…
Это земли предков. Отсюда и дует ветер. Тропинка меж темных кустов, не отражающих лунный свет, спящих, ведет снова в старый склеп. Мощная железная дверь скрипит, отворяемая рукой человека, скрытого под плащом. Бледное, голубое сияние чуть нежно озаряет воздух, но весь склеп холодел и лучился этим ледяным пламенем. На стенах появлялись и исчезали тени. Этот узкий коридор - проход в склеп, куда-то вглубь, где сияние интенсивнее, а тени мелькают чаще, их становится больше, шепчутся, точно стены обрели язык и произносят завораживающие заклятья - молитвы на незнакомом языке. С холмов снова подул ветер, ворвался в катакомбы, захлопнув со скрипом железную дверь-плиту. Но человек шел вперед.
…Дул ветер, разнося искры по городу, с песчаных пустынь и снежных вершин гор он разносил снега и пески, смешивая их, как чародей, получал ингредиент для тайного снадобья забытой мудрости, для бесконечности, для вселенной. Этот жалкий всемогущий ветер - эгоист, инструмент природы, заговора вселенной над человечеством, которое возомнило себя ее хозяином, но не понимало своей истинной роли. Он дул все сильнее и сильнее, а они съеживались, пока, испугавшись, не спрятались. Но это уже совсем другая история.
Голос диктора, внезапно прозвучавший в мозгу, четко произносил мысли Поля.
Пепел продолжал возвращаться к предкам, время не повернешь вспять.
Холмы гудели и злились, требуя свой пепел назад, туда, где его законное место. Они просто взбунтовались, и стонали, заставляя ветер трепетать вдоль обнаженных аллей, железнодорожных путей, автомагистралей, высохших рек, по темным туннелям, линиям электропередачи, сквозь электромагнитные волны, сквозь дожди, снега и туманы, в открытых окнах, ударяясь о закрытые двери. Навстречу одной единственной цели: подхватить огонь с развалин древнего храма, где только что погибли двое. Пока они не стали частью ложной истории, их надо вернуть к источнику, к праху. Но огонь все равно придется разнести, как палач, замахиваясь топором, отрубает голову от тела - одну деталь механизма от другой, жизнь от ее первоисточника…
Хроникер молча попросил человека в плаще остановиться там, где оставил его в своих записях. Он молча сказал человеку, чтобы…
…Тишина давящим гулом - в уши - набросилась из всех темных углов одновременно. "Восприятие окружающей действительности зависит только от тебя, - шептал ветер. - Недоступное человеческому разуму попытается описать хроникер, но помни о разнице в причинно-следственной связи посередине преломления реальности…"

А реальность взяла и преломилась перед Полем самым предательским и наглым образом.
"С одной стороны, их давно хотели уничтожить, а с другой, они, реликвии, погибли не в одиночестве, унеся за собой нечто большее…
…Чем их косые взгляды, укоряющие наши чувства… и ветер… должен дуть… в сердце", - Поль попытался вспомнить пропущенные куски сна и понял, как затягивается обратно, туда, прочь от реальности, а, может, и наоборот - в единственную стоящую реальность. Только все, что бы он ни пытался сделать, могло выйти боком. Такая незадача порождала многократно неловкую ситуацию. От снов и аморфности до паники и истерики теперь оставался один шаг.

Далёкий звук гулких ударов чего-то тупого о металл донеслись до ушей Поля. Он вынужденно насторожился. Люди? Звери? Машины?
Страх поднялся от ступней ног до желудка, затем быстро проник в сердце и…
Неожиданно одна из дверей туннеля отворилась. Поль нервно подпрыгнул от неожиданности и резкого скрипа ржавых петель.
- Ах, малыш, - человек, неуверенными шагами, как после долгого дневного сна, приблизился к Полю. - Ты уже проснулся?
Незнакомец протер, наконец, глаза и опустил руки от лица. На нем появилась обезоруживающая улыбка.
Поль потряс головой, как бы пытаясь сбросить с себя пелену ирреальности.
- Мотор? - наконец спросил он.
- Вижу, малыш, ты ещё не совсем пришел в себя, - снова улыбнулся мужчина.
- Я помню вас, как Мотора, - защищался Поль.
- А я и есть Мотор, - смешливо проговорил тот, - вернее, Моторский Антон Павлович.
Стук, совсем было утихший, внезапно раздался с удвоенной силой и, судя по всему, вдвое ближе, нежели раньше.
- Что это? - с мольбой в голосе спросил Поль.
Моторский лишь удивленно пожал плечами.
- Надо бы выяснить, - убежденно сказал он. - Кстати, где все остальные?
- Я думал, вы знаете… - ответил Пол.
Моторский покачал головой и потер ладоши. Надо заметить, что сходство с бесом у него заключалось лишь во взгляде: та же унылая обреченность, понимание всего происходящего вокруг и своего места в нем. И ещё огонёк. Непонятный, едва заметный, но острый и обжигающий, если всё же наткнешься на него… А вместо тщедушного тельца беса мужчина располагал грузной и неповоротливой фигурой седого коротышки, что, вроде, должно бы свидетельствовать о добродушной и веселой натуре хозяина. Однако это не совсем соответствовало истине. Добродушный - да, но отнюдь не веселый.
- Ничегошеньки я не знаю. Я только что проснулся, - пояснил Мотор.
- Но я тоже!
Моторский недоверчиво посмотрел на Поля.
- Это, по меньшей мере, странно, молодой человек, - назидательно изрёк он, - ведь я, как профессор и главное действующее лицо эксперимента, должен был быть первым!
- Кгхм… - смутился Поль.
- Ну, полноте, - успокоил мальчугана профессор, - я вспылил, каюсь!
Мужчина слегка поклонился:
- Приношу вам, юноша, свои искренние извинения!
- Конечно, Антон Павлович, - согласно кивнул Поль, - но… Не могли бы вы рассказать… То есть напомнить мне… В чём суть эксперимента?
Моторский энергично закачал головой.
- Нет-нет-нет! Молодой человек, вы не можете этого знать, не должны!
- Но как…
- Как? Что последнее вы помните из сна?

Поль потерял из восприятия образ "Мотора". Почувствовал всплески изнутри организма. Дрожь нервных импульсов. Синие вспышки перед глазами напомнили о галлюцинациях… и первых побочных эффектах. Поль, впадая в предконвульсивный психоз, увидел перед собой озабоченно удивленное лицо профессора. Казалось, он боится повторения того же эффекта с ним самим. Затем, человек в белом халате и несколько испуганных типов в свитерах. Они уводят "Мотора" под руки, профессор спотыкается и вяло упирается. Но они с силой волочат его прочь. Лицо человека в халате расплывается перед Полем. Он, наконец, теряет сознание от боли неожиданных судорог.
- Катамит чертов! - выругался один из сопровождающих и бросился вслед уводимому Моторскому.

Профессор перестал упираться лишь после быстрого укола. Последнее, что он услышал:
- Уведите параноика в изолятор. Продолжайте отлавливать остальных…
После этого синяя мандрагора вытянула шприц из его вены и удалилась по противоположному коридору. Профессор смотрел в ее сторону и улыбался. Две другие мандрагоры вели его под руки, переговариваясь между собой хлюпающими шипящими голосами. Моторского увели прочь.

Поль очнулся в тускло мигающем синими пятнами изоляторе. Вокруг него собрались знакомые лица. Но что-то странное читалось в их глазах. Они смотрели как бы сквозь Поля, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд на нем. Неожиданно одному это удалось: он с диким визгом бросился на стеклянную стену изолятора, но ударился об нее головой и упал. Второй сделал то же самое и упал рядом со стонущим первым. Третий, повторив действие, разбил себе голову и упал замертво. Кровь и мозги медленно вытекали из черепа. Изолированный сидел на решетчатой скамейке в углу и отгрызал кусочки от запястья. Выплюнув все изо рта, он набросился на мозги трупа. Жадно слизывая кровь с холодного бетонного покрытия, изолированный неприлично чавкал мозгами. Улыбающийся Моторский сидел в противоположном углу и, тыкая пальцем в Поля, верещал:
- Тощая мандрагора, тощая мандрагора…
Все остальные изолированные, их здесь было около десятка, либо корчились в конвульсиях на холодном бетоне, либо верещали, пытаясь совратить друг друга, что у них не получалось из-за онемевших конечностей; либо бессмысленно тыкали кровоточащими пальцами в каменную стену. Воздух был пропитан кровью, испражнениями и хлоркой.

В изоляторе появился бледный и худой мужчина средних лет с красивым, но изможденным лицом, облаченный в черные брюки и свитер. Он подошел к Полю. Тот посмотрел в его сторону. Они узнали друг друга. Поль потерял сознание. Моторский радостно завизжал:
- Черная мандрагора, черная мандрагора…

Небольшой темный зал, освещенная прожекторами фигура в белом халате - фигура Ли.
Его лицо скрыто под кожаной маской с решеткой вместо отверстия для рта - "хоккейная маска для каннибала". Белое полотно на стене, луч от кинопроектора. Рядом с врачом, на сцене, привязанный к стулу Поль.
- Яг или Аюахуска, наиболее часто употребляемое индейское название Bannisteria caapi, - начинает Ли. - Это наркотик, вызывающий галлюцинации, приводит к глубокому расстройству органов чувств. При передозировке превращается в яд, вызывающий конвульсии. Противоядием может служить любой барбитурат или другое мощное противосудорожное снотворное. Каждый, кто принимает яг впервые, должен иметь под рукой снотворное на случай передозировки. Галлюциногенные свойства яга привели к тому, что шаманы стали использовать его для обретения большей силы. Они пользуются им, как панацеей от всех болезней. Яг понижает температуру тела, и поэтому иногда применяется при лечении лихорадки. Он является сильным глистогонным средством, полезным при лечении от желудочных и кишечных глистов. Яг вызывает состояние анестезии без потери сознания и применяется в обрядах, при которых новообращенные подвергаются болезненным испытаниям. К примеру, хлестанью суковатыми плетьми или муравьиным укусам.
На стене проектор высвечивает лицо Ли, только чуть моложе, он декламирует: "Насколько я смог установить, действенной является только свежесрезанная лоза. Я не нашел способа сушить, выделять или хранить активное вещество. Ни одна из настоек не действовала. Сухая лоза абсолютно инертна. Фармакология яга требует лабораторных исследований. Поскольку сырой экстракт является столь сильным галлюциногенным наркотиком, еще более эффективных результатов можно, очевидно, добиться синтезом подобного вещества. Дело, конечно, заслуживает дальнейших исследований. Также я обнаружил, что алкалоид Bannisteria caapi близкородствен ЛСД-6, употребляемому для достижения экспериментальных психозов".
Проектор потух. Прожекторы вновь сошлись на фигуре Ли.
- Прошло пять лет. Эксперимент предвещал провальные и негативные последствия. Далее продолжать его под руководством старого профессора казалось бессмысленно. Мы были правы, убрав шизофреника из проекта. Никто и теперь не сможет поставить нам в упрек факт наиболее полезной отдачи, полученной нами от профессора, как подопытного в условиях сбалансированных дозировок с целью выведения эксперимента на новый уровень. И, действительно, его организм оказался уникальным, в оправдание всех ожиданий. Мы открыли новую панацею этому миру. Через пять лет после пика активности мечтателей. Теперь мы хотим избавить мир от великой Мечты. У нас даже есть своя Мечта, несущая нас на крыльях победы избавления от глупостей, выстроенных упрямыми мудаками запада, великой капиталистической Мечты - цемента, наложенного на плодородный слой земли. Все сгнило под этой серой массой. Но мы выползаем наружу - муравьи, грызущие этот цемент. Яг - уникальный наркотик. Интоксикация ягом в некоторых отношениях напоминает интоксикацию гашишем. В обоих случаях наблюдаются смещение точки зрения и выход сознания за рамки, установленные обычным опытом. Однако яг вызывает более глубокое расстройство органов чувств, ведущее к настоящим галлюцинациям. Отличительной чертой интоксикации ягом являются синие вспышки перед глазами…

* * *

- Ну вот, теперь ты, надеюсь, понимаешь, в чем дело? - спросил Моторский, когда запись закончилась, и экран телевизора высветил низкочастотные помехи.
Поль, сглотнув слюну, кивнул.
- Тебе интересно узнать, что было дальше?
- Да…
- Они уничтожили сами себя. Выпустили этот яд на поверхность планеты. Не осталось никого. Ни одной живой души… Только мы здесь, в наших иллюзиях…

Поль улыбнулся кончиками губ и тут же невероятно посерьезнел.
- Врешь, профессор, они отстранили тебя, если не сказать больше - устранили, чуть только проект возымел действие. Ли жестоко обращался с нами, но он всегда знал цену своим поступками. Нет доказательств, что я вменяем теперь, нет тех же доказательств и относительно тебя…
Они сидели в конференц-зале, уже опустевшем, руководители проекта покинули помещение, они остались наедине c профессором: один - привязанный к стулу на сцене, другой - прикованный к креслу в зрительном зале. Чтобы слышать друг друга, им приходилось повышать голос, но голоса обоих по-прежнему оставались слабыми. Телевизор, расположенный на тумбе под полотном проектора, мигал слабым излучением…

Внезапно профессор легким движением руки отбросил наручники в сторону, сбросил грязный белый халат, под которым оказались солидный пиджак, брюки и галстук; отодрал с лица усы и бороду, вытер полоски грима, морщин и складок, сорвал парик с седыми волосами. В новом обличии он, казалось, сбросил с себя и лет тридцать жизненной усталости. Он указал наманикюренным пальцем в сторону Поля и, ухмыльнувшись, бросил восторженному эхо четкие звуки завораживающего голоса:
- Мы показали им! Всем! Ты до сих пор верил?

Поля затрясло. От неожиданности он потерял дар речи.
- Ну, чего молчишь? Ты же сам этого хотел!
Поль отчаянно мотнул головой.
- Нет? - снова ухмыльнулся профессор, - значит, я тебя неправильно понял.
Моторский щелчком сбил с лацкана пиджака несуществующую пылинку.
- Как бы то ни было, нам нужно найти остальных участников эксперимента и начинать план "Б".
Поль недоуменно посмотрел на профессора:
- План "Б"?
- Ну да, - весело отозвался тот, - нужно позаботиться о популяции. Восстановить, так сказать, человечество…
- Ноев ковчег?
- Что-то в этом роде.

Давно не тревожившие слух гулкие удары раздались снова, уже совсем близко.
- Не бойся, - успокоил вновь заволновавшегося Поля Моторский, - это Ли. Вернее, то, что от него осталось… Он не прорвется к нам.

Поль внезапно переменился в лице, словно повзрослел. Взгляд стал более сосредоточенным, глаза - уставшими и болезненными. Он, точно как и профессор, сбросил с себя бутафорские, не привязанные, веревки и с достоинством крикнул Моторскому:
- Какого черта мы здесь творим? Какого черта ты здесь выкаблучиваешься? Вот уже пять лет, как я не Поль. Вот уже пять лет, как ты - Моторский. То есть… Да, я запутался, но как можно было не знать настоящего создателя столь паршивой утопии? И мы, все-таки, облажались! Я облажался… И теперь Ли возвращается, заменив свою фикцию, голограмму другого человека. Только Ли знал все - от начала и до конца. Мы создали эту жалкую утопию вместе, трудом и согласием, как же об этом можно забыть? Как можно забыть, что кодовый псевдоним человека по имени Поль был шутливо предложен тобой? Ли - был тот псевдоним! Тогда проект только начинался. Тогда начинались эксперименты со мной и тобой - добровольцами. Теперь пора возвращать себе свои настоящие роли - мертвые к мертвым, живые к живым. Ashes to ashes, dust to dust… Помнишь, профессор?

- Как сказал однажды Дэвид Боуи, если ты, конечно, знаешь, кто это такой: утопия - это душевное состояние, а не физическое. И я с ним, чёрт возьми, полностью согласен! Ну а если для тебя эта утопия оказалась паршивой и жалкой - что я могу поделать?
Профессор яростно сжал кулаки. Юнец действительно разозлил его. "Что он о себе возомнил?" - стучал в мозгу Моторского навязчивый вопрос, - "я нашел его лет десять назад в детском доме. Пусть он был необычным и очень способным ребенком, но со временем жизнь в грязной коммуне выбила бы из него весь интерес к науке. Да и не было изначально этого интереса! Всё, что представляет из себя Поль, или Ли, как ему самому угодно себя называть, всё это создано мною!"
Он покачал головой, и примирительно произнес:
- Хватит спорить, Ли. Мне доподлинно известно, чем всё закончилось. Я уже выходил из "снов". Если тебе нужны доказательства, мы можем впустить его сюда…
В подтверждение слов профессора, стена за ним завибрировала. Поль невольно втянул шею в плечи.
- Нет, профессор, не стоит, - сдался Поль, - я вам верю…
Моторский улыбнулся.
- Ничего, малыш, ничего…
Нервный тик неожиданно исказил лицо профессора. "Разрушенный мозг, искалеченная психика, перемолотая нервная система, дырявая память… Как нам вообще еще удается поддерживать дух в этих исковерканных нами же телах?" - образы плыли перед затуманенными глазами Моторского, в то время как Поль хлестал его, корчившегося на полу, по щекам.
Все прошло так же неожиданно, как и началось. Юноша помог профессору сесть.
- Ты тоже многого не помнишь, - это был вопрос, но звучал он, как утверждение. И Поль решил промолчать, чтобы не нарушить зыбкого покоя профессора.
- Пусть я был не прав, - продолжил тот, - но я всегда свято верил в свои идеалы… И они у меня были, были… Ты знаешь, ведь я учил тебя. Учил всему…
От молодцеватости профессора не осталось и следа. Несмотря на то, что грим и маски были сорваны, перед Полем прямо на полу сидел изможденный не временем, но бременем возложенной на себя ответственности за всю цивилизацию, человек.
- Теперь мне хотелось бы, чтобы всё это оказалось выдумкой, сном… Но слишком поздно, слишком поздно… Ничего не осталось, - профессор слабо ударил себя в грудь, - здесь! Пусто, понимаешь?
Поль смотрел на Моторского немигающим взглядом. Впервые профессор обнаруживал перед ним свою слабость. И эта слабость была поистине чудовищных размеров.
Что-то переключилось в мозгу Поля, и он, повинуясь внезапному импульсу, схватил за ножку деревянное кресло, к которому совсем недавно был "привязан", и замахнулся им, желая обрушить на беспомощного профессора. При рывке ножка кресла легко отделилась от остальной конструкции, но мгновенно рассыпалась в руках Поля. Он бросился ко второму креслу - и то превратилось в пыль от его прикосновения. Металлический ящик на полу - снова лишь пыль. Камень, огромный булыжник, неизвестно откуда появившийся в поле зрения Поля - пыль, пыль, пыль!
В отчаянии он подбежал к профессору и схватил его за волосы.
Пальцы почувствовали вязкую грязь, они отказывались слушаться хозяина, словно погруженные в свежее тесто… Взгляд Поля упёрся в голубое пятно перед глазами, всё расширявшееся, и уже охватившее добрую половину окружающего мира.
- Хватит жрать! - в исступлении прокричал Поль, но глотку его забило тесто… Холодное липкое голубое тесто, в котором так прочно увязли его пальцы…

Моторский, которого уже отпустила жалость ко всему миру и, в первую очередь, к самому себе, сочувственно смотрел на застывшего, судорожно хватающего ртом воздух, Поля. "Нам никогда уже не быть прежними", - такой была последняя мысль профессора.

* * *

Поль больше не видел смысла во лжи и лицемерии реальности сущей. Его охватил божественный экстаз в дьявольском обличии. И открылись врата рая истинного - земной смерти плотской и пустота вечная. И никто никогда не был так прав, как тонкий бледный мальчик, только что нарекший себя Хрупким Герцогом. Человеком, разыгравшим Мир.
"Они говорили со страниц Книги, шутя и насмехаясь над Дьяволом. Дьявол шутил и насмехался над ними. Вместе они взрастили и преумножили Великий Святой розыгрыш - Цивилизацию Современную. Продолжая смеяться над людьми - один на небесах, другой под землей - они неосознанно запутали людей в понимании истинного предназначения предметов вечности. Что происходит с нами?"
Поль часто задавался вопросами, у которых нет не только ответа, но и здравого смысла, как, на самом деле, и у пресловутой ЦС, дикой ошибки природы или вселенской шутки Мифических Шутников. "Осталось лишь четвертое измерение, более доступное, чем другие - скрытые для ищущих ответы. Действие порождает противодействие. ЦС породило анти-ЦС - зло не меньшее, но обличенное в те же камуфляжные формы, что и первоисточник. Но выхода из ситуации почти не было, как испорченная вирусом операционная система, подлежащая лишь переустановке. Но живые люди, человечество - не файлы, не электричество, не цыфИрки на перфокарте". Так говорили последние записи, оставленные Полем в дневнике.
Поль создал голограмму великого Ли в доказательство своей правоты; но профессор оставался тем же элементом ЦС. Хитрый и коварный "Моторский" врал и не краснел. Его имя так и не было установлено. Его цели не были ясны никому из современников. А были у него цели вообще? Только Поль знал истину, но мальчишку не слушали, унижая и выставляя на посмешище перед лицом правды, за которую он боролся. Не замечая, что и сами они оказывались не в лучшем положении, запутываясь в собственной паутине-лжи.
"Проект провален по определению. Вот - жирное клеймо, светившееся на лбу организаторов. Как жаль, что все так бездарно закончилось. Нет. Не проект. Путь идущих вместе с ЦС - шеренга, раздавленная четвертым измерением. Больше ничего не произошло - Мир становился скорее жалким, чем хотя бы абсурдным. Немало гротеска оставило измерение в непознанных разумом глубинах прошлого. Не бойтесь гротеска - он научит нас быть людьми, настоящими, искренними, человечными. Так недостает людям человечности теперь. Что значит социальная защита? Как лицемерно! Это не человечность, это - слабость.
Осознайте, наконец, существование фатума, вечности, материи, вселенной, природы, Бога, любви, стихий, внутреннего мира человека, иных измерений, тропы мертвых. Нет, к чему я? Вы слепы. Вы совсем слепы. Но хоть слышите меня? Тогда представьте точку в пустоте. Представили? Горизонтально растяните ее в прямую. Теперь растяните прямую вглубь пустоты, приподнимите ее вверх. Представили? Растяните получившуюся плоскость вверх, проведя перпендикуляры от всех ее точек. Мы получили куб. Это наше пространство. Оно трехмерно. Теперь попробуйте растянуть куб. И скажите, когда получится новая фигура.
Вы и так все прочитали. Я подробно записывал себя и копировал записи других. Мне жаль. Хочется плакать и смеяться. Но когда-нибудь мы пройдем рука об руку по лабиринтам четвертого измерения. Тогда я уже стану совсем другим. И вы, наверное, не узнаете меня, как не узнаете теперь Святого Уильяма Ли. Но, поверьте, он, как никто другой, заслужил вашего внимания - теперь, в такой трепетный миг прощания - расставание длиною в вечность…
Поль…"

И открылись врата рая истинного - земной смерти плотской и пустота вечная.

Да, Поль создал голограмму великого Ли в доказательство своей правоты, но вера угасала все быстрее с каждым днем. Он отказался от плоти своей. Он сжег ступни себе, растворил ноги в кислоте. Не чувствуя боли, только сладкое самоотречение, он катался по бетонным плитам, скуля и плача от радости и любви к давно и навсегда потерянной гармонии. Обугленное мясо его влачилось следом, а кровь, не спеша, вытекала из ран, сделанных осколками пивных бутылок, прожженных окурками, выпиленных лобзиком, оттяпанных топором кусочков плоти, из продырявленных ножами и вилками отверстий. Он собрал все кусочки в пустую консервную банку и съел их, как экзотическое блюдо тропического леса. Ничего больше не имело значения в этом новом-старом мире. И все это время пребывая в истинном счастье, Поль слизывал струйки крови со срезанных губ и проколотых вен. Мальчик умирал в эйфории, обретенной только через отречение от каждой ценности и каждого закона проклятой ЦС поочередно - воодушевленно и самоотверженно, как исполняют свой долг перед Родиной.


Глава 6

- Далеко-далеко, за полярным кругом, там, где рассвет и закат бывают только по разу в год, есть снежная гора. Гора изрыта пещерами: запутанными коридорами-лабиринтами, огромными сводчатыми залами, куда никогда не проникает солнечный луч.
В самой глубокой пещере этой горы, между пятью столбами, на цепях из титанового сплава, в саркофаге из цельного кристалла кварца спит рыжеволосая девушка. Вход в пещеру охраняет огромный пес, и он отличный страж: в пещере нет ничьих следов…
Но, оберегая свою хозяйку, он отнюдь не пытается уберечь ее сон: иногда гору сотрясает его жуткий, тоскливый вой, многократно усиленный эхом…
- Он никогда не спит?
- Ну что ты! Иногда он себе это позволяет, но у него очень чуткий сон.
- Сколько у нас времени? Я имею в виду, когда здесь наступит день…
- Я постараюсь уладить все формальности и перенести ее в другое полушарие, но, боюсь, второй раз мне это сделать не удастся. Так что, поторопись!
- Ответь мне на один вопрос: ты делаешь это ради нее, или ради миссии?
- Нет никакой гарантии, что в этот раз она согласится стать на нашу сторону.
- Брось! Один раз она уже пошла против правил, ты надеешься, что во второй раз это будет легче?
- И чем для нее закончился первый раз? Посмотри, где она сейчас!
- Но она этого хотела! И ты лучше других об этом знаешь! Иногда я спрашиваю себя: то, что из всех стражей-псов она выбрала именно Гарма - случайность, или часть твоего плана по привлечению ее на нашу сторону?
- Ерунда! Ни у меня, ни у кого другого нет власти над Гармом! То, что они встретились - это судьба!
- Она - Страж, и в этом была ее судьба!
- Задача Стража - охранять Мир Сновидений. А разве появление Зеркал, этих живых порталов не несет угрозу Сновидениям? Помочь нам в поиске Зеркала было ее долгом.
- Если бы мы просто просили ее помочь найти живой портал - возможно, она бы согласилась. Но мы хотели, чтобы она узнала, как обычный человек становится Зеркалом. Что происходит, каков механизм превращения? Мы хотели знать, чтобы создавать порталы для своих нужд, а это уже нарушение равновесия.
- Как ты думаешь, ей это удалось?
- Все-таки, ты хочешь ее пробуждения ради нашего дела…
- Не только. Ты ведь знаешь, что жители Мира Сновидений в своих снах попадают в одну из реальностей. И потому Стражи никогда не спят - им запрещено проникать в иные миры. Но для Гарма такого запрета не существует. И Гарм настроен на нее.
- Разве тебя это не радовало? Обойти запрет таким хитрым способом: один из стражей невольно проникает в реальность из-за того, что находится в постоянном телепатическом контакте с псом-паразитом?
- Боюсь, все зашло слишком далеко. Гарм невольно втянул сознание Арим в одну из реальностей, и чем дольше она там находится, тем меньше шансов у нее вернуться.
- …И рассказать нам о том, что она узнала о живых порталах? Или все же дело в том, что она - твоя дочь, и ты не хочешь ее потерять?
- Имеет ли это значение? Найди ее в том мире. Стань ей другом. Узнай то, что знает она.

Гора содрогнулась. Жуткая, оглушающая звуковая лавина рвалась наружу.
Гарм выл, горько, безнадежно, пытаясь разбудить свою фрэйю: "Арии-и-им!"
Мы встретимся во сне, фрэйя. Отныне ты живешь там, ты сделала мой сон своей реальностью. Но я хочу, чтобы ты проснулась. Мне тебя не хватает…

* * *

- Ну, наконец-то! Я думала, ты не успеешь! - Мира похлопала Гарма по спине, - садись, скоро начнется!
Он плюхнулся рядом с парковой скамейкой, прямо в снег. С этой стороны горы открывался необычайный вид на зимний лес.
"Они ни перед чем не остановятся, чтобы вернуть тебя".
- Вот как? Значит, они еще не разобрались с тем, откуда берутся Ангелы с Пепельными Крыльями? Что ж, я им в этом деле не помощник.
"Если этого не сделаешь ты - они найдут кого-нибудь другого".
- Ну, по крайней мере, на сей раз ящик Пандоры открою не я.
"Да, ты просто не будешь вмешиваться, глядя, как другие его открывают".
- Это и называется "нейтралитет", Гарм.
- Эй, Мирка, привет! - голос Макса отвлек их от спора.
Мира поморщилась, но оглянулась, дабы поздороваться.
Теперь Собачатник был без Конфуция, зато с девушкой. Как ни странно, но выбор Макса рыжая на сей раз одобрила… при этом, правда, категорически осудив выбор его спутницы.
- София - Мира, Мира - София. София готовит серию статей об одном нашем режиссере, - представил их друг дружке парень и зябко поежился, - девчонки, вы идете? Холод собачий… Без обид, Гарри!
- Тоже любишь закаты? - спросила София, присаживаясь рядом с Мирой на лавочку.
Солнце осторожно коснулось горизонта.
- Словно в сказке, - выдохнула Мира, - никогда бы не подумала, что у снега бывает столько оттенков! Белый, розовый, сиреневый, а вон там, видишь? - голубой и синий, искрящийся… В закатном свете все меняется, обретает иной смысл…
- Да-да, очень хорошо, а, главное - романтично, но, может, двинем домой? Холодно, темнеет, - ныл Макс.
- Иди, - властно произнесла София, - мы присоединимся к тебе позже.
Макс резко пожал плечами, развернулся на каблуках, изображая гусара, и удалился.
- Кто ты на самом деле? - спросила Мира, глядя вслед уходящему приятелю
- Ты меня не узнаешь? - улыбнулась София.
- Пожалуй, нет. Я видела тебя по телевизору или на обложке журнала?
- Ну что ты, - рассмеялась София, - мы не можем навязывать свое мнение столь открыто…
- Мы? - удивилась Мира.
- Ну да, мы, - кивнула София, - создания Света. Помнишь, как у Желязны?..
- Вы увлекаетесь фантастической литературой?
- Я кинокритик, читаю много всего…
- Понятно, - недоверие на лице Миры сменилось радушной улыбкой, - ты меня разыгрываешь!
- Я многое поведаю тебе, Мира, но не сразу. А пока что посмотри на небо…

Они остались одни на склоне горы и смотрели на переливающийся всеми цветами зимний закат: хрупкая рыжеволосая девушка и огромный черный пес.


Глава заключительная

Кто-то настойчиво и больно хлопал его по щекам. Но просыпаться не хотелось или не удавалось. Мрачный и нелепый сон крепко держал его своими липкими щупальцами. Где все это было? Как много времени он отсутствовал? Казалось, целая жизнь пронеслась перед его глазами, целый мир был заключен в этих призрачных грезах…
- О, Боже! - воскликнул он и резко поднялся с кровати всем телом, больно ударившись лбом обо что-то, что обиженно вскрикнуло и мягким грудным женским голосом произнесло:
- Ты вернулся!
Это не был вопрос, это было утверждение.
Мотор открыл глаза и увидел перед собой прекрасную юную девушку, энергично растирающую подбородок маленькой ручкой.
- Кто ты? - удивленно прохрипел он.
Она лишь покачала головой.
- Прости, - смутился он, - я не хотел сделать никому больно. Особенно тебе…
- Ничего, ничего, Мотор, - успокоила она его, - главное - ты вернулся.
Мотор!
Вихрь воспоминаний ворвался в его сознание, безжалостно сметая остатки тех, других ощущений - пустых катакомб, луж крови и наркотического бреда. Теперь он ощущал себя тем же, кем всегда: бесом по имени Мотор, отправленным на первый уровень…
Стоп! Бесы не могут произносить таких слов, как…
- Как я мог это сказать? - испуганно прошептал Мотор.
- Что сказать, - София убрала руку от лица. - Бог?
- Да, да, я не могу, это недопустимо!
- Забудь, теперь тебе можно все.
- Я стал смертным? - бес поежился. Эта мысль явно не пришлась ему по душе.
София улыбнулась и отрицательно покачала головой.
- Не волнуйся, теперь все в порядке. Мне удалось вытянуть тебя из сна Рефлектора. Хотя, еще немного, и тебя нельзя было бы отнести ни к смертным, ни к бесам, ни к ангелам.
Мотор нашел в себе силы и сел. Тело плохо слушалось его, как после очень долгого дневного сна.
- Сколько прошло времени?
- С тех пор, как ты ушел? Дай-ка подумать…
София несколько раз моргнула, и уверенно произнесла:
- Двое суток. Хотя дело не во времени, а в интенсивности временного потока Рефлектора.
- Ничего мне это не говорит, - возразил Мотор, и добавил: - Зато понятно, почему я так чертовски голоден!
Девушку слегка покоробило.
- А вот от таких слов, мой друг, тебе придется избавиться!
Мотор снова в недоумении посмотрел на нее. Все тот же теплый успокаивающий взгляд, никакой насмешки, никакой враждебности.
- Кто мне может помешать?
София довольно хмыкнула:
- Рефлектор вырвал тебя из реальности сразу после обращения, поэтому несколько последних часов стерлись из твоей памяти.
- Подожди, умоляю! Обращения?
- Теперь ты с нами.
- Свет? - в голосе Мотора отчаяние непостижимым образом сплелось с надеждой.
- Свет, - подтвердила София. - И у нас мало времени, за эти двое суток твой старый знакомый успел натворить дел…
Резкие слова и тон девушки окончательно вывели Мотора из оцепенения. Обнаружив, что на нем нет одежды, Мотор попросил Софию отвернуться. И лишь после этого до него дошло, что он понятия не имеет, где сейчас находится.
- Твоя одежда на стуле, - сообщила, не оборачиваясь, София.
Все тот же старомодный костюм и галстук. Фиолетовый. Он никогда не носил таких галстуков… Перед ним снова возник образ Поля, образ отражения Мотора, в ту первую встречу… Теперь все позади. Все ли? Мотор этого не знал.
- Ничего, если я не стану надевать галстук?
София резко обернулась.
- Прошу тебя, поторопись. У нас мало времени!

Они вышли из подъезда жилого многоэтажного дома, рядом с которым их ожидал малогабаритный городской автомобиль. Усадив Мотора, София заняла место водителя, и машина плавно тронулась.
- Теперь слушай внимательно. Я - лишь предлог, твои наниматели прекрасно знали, что я - ангел.
Мотор саркастически хмыкнул. С его удачей этого и следовало ожидать. Его бросили в гущу событий, даже не потрудившись объяснить, чем это может быть чревато… Разумеется, теперь ни о каком гонораре не может быть и речи!
- Тебе повезло, - словно прочитав его мысли, продолжила София, - в исходном варианте ты должен был погибнуть во имя Зла. Я понимаю, что звучит это пафосно, но уж поверь. Тебя спасла любовь.
Мотор, не глядя на Софию, удивленно поднял брови. Откуда в нем, старом неудачнике, бесе со стажем, любовь? Какая? К кому?
- Я прочитала ее в твоих глазах. Помнишь нашу встречу?
Конечно же, он ничего такого не помнил. Он помнил свои долгие приготовления, прекрасно помнил своего помощника, которого для безопасности отправил в сумасшедший дом, помнил паренька, которому попытался помочь, в результате чего сам чуть не погиб в иной реальности…
- Правильно, не помнишь, но помню я, и этого достаточно. Теперь ты - ангел, помни это. Твои бывшие соратники уже не примут тебя назад. Хотя, конечно, если ты передумал, можешь попытаться.
- Нет, что сделано, то сделано, - возразил ангел Мотор, - хотя я этого и не помню.
София мельком взглянула на него, и тепло вновь коснулось сердца.
- Ты вспомнишь, это я обещаю. Но не перебивай меня.
Мотор провел пальцем по губам, закрывая рот на замок.
- Все дело в Стражи Арим. Знакомо это имя?
Мотор отрицательно покачал головой.
- Но ты хоть знаешь о существовании Стражей? Тех самый, чьей святой обязанностью является защита Мира Сновидений?
- Нет, впервые слышу.
София вздохнула, не отрывая взгляда от дороги. Они неслись вперед, обгоняя неповоротливые автомобили, чем дальше, тем реже встречавшиеся им на пути.
- Арим - дочь твоего нанимателя, - тут София немного смутилась, но продолжила, - и Рыцаря Света. Его имя тебе знать совершенно необязательно.
Поворот на узкую проселочную дорогу на некоторое время полностью поглотил внимание девушки. Быстро темнело, и София включила дальний свет.
- Стражи живут в параллельных измерениях, но временами могут появляться на первом уровне… Тебе ясна моя терминология?
- Несомненно, - в духе Моторского подтвердил бывший бес, - продолжайте, моя дорогая!
- Брось этот шутливый тон! Арим готова навсегда перейти на этот уровень, она подготовила все для того, чтобы стать смертной!
В этот момент автомобиль вплотную подъехал к высоким чугунным воротам, преграждающим дорогу сквозь высокие каменные стены.
- Но это невозможно! - воскликнул Мотор. - Где это мы?
- В парке Арим. Настоящее название тебе ничего не скажет. И это возможно!
- Что возможно? Настоящее название?
- Нет, название не имеет значения. Важно то, что здесь она сделает это, если мы ей не помешаем!
- Кому?
София в сердцах хлопнула в ладоши и выпорхнула из машины. Мотор вяло последовал за ней. Все казалось слишком сложным и запутанным для старого профессора. Он устал играть в эти игры…
- Ты спрашиваешь, кому, я тебе отвечаю, - сдерживая раздражение, произнесла девушка. - А-р-и-м!
- И что?
- Нет, ты издеваешься? - взорвалась София. - Это твои бесовские уловки?
Мотор густо покраснел. Кажется, он действительно перегнул палку. Впрочем, его можно было простить - состояние исступления после реальности Поля давало о себе знать…
- Ладно, давай еще раз. Арим запустила на этот уровень своего сторожевого пса. Это уникальное создание - оно способно одновременно существовать в нескольких реальностях. Я не понимаю, как это возможно, но мое понимание, да и твое тоже, в данном случае не требуется…
- А жаль…
София метнула молнию из глаз, и Мотор притих.
- Гарм, пес Арим, нашел себе хозяйку, и теперь должен произойти обмен сознаниями. Фактически, смертная уже долгое время живет сознанием Стражи, не подозревая об этом, во снах.
- Эти сны… - пробубнил Мотор.
- Именно! Благодаря тебе и твоему Зеркалу.
- Ты хотела сказать, Рефлектору?
- Зеркало, Рефлектор, Отражение, все одно, мы говорим об одном и том же существе. - София несколько успокоилась и грустно вздохнула. - Самое странное, что никто не знает, откуда они появились. Наш Шеф считает, что это синтетический вид зла с той стороны вечности. Но эта формулировка никому не понятна. Впрочем, у Него часто так, ты знаешь…
- Ничего я не знаю! До недавнего времени у меня был свой шеф. И не один, кстати. С твоим я пока не знаком.
- Завалим дело - познакомишься!
Наконец огромный замок, с которым все это время возилась София, был открыт, а цепь безвольно упала на мокрый снег.
- Дальше ты пойдешь один, - твердо сказала София.
Мотор вопросительно посмотрел на нее.
- Не смотри на меня так, - она отвела взгляд, - это бесовское дело, мы не можем вмешиваться…
- Но ты же говорила, что я теперь, вроде как, ангел? - в который раз за последнее время земля начала уходить из-под ног беса.
- Это не совсем так. Ты еще не полностью ангел, а потому должен доказать свою лояльность Свету. Понимаешь?
Наконец-то до Мотора дошло - и те, и другие пытаются его использовать! Свет и Тьма, Добро и Зло, ангелы и демоны… Что происходит? Ангел пудрит ему мозги с обращением, черная демонша бросает в пекло к смертным, загадочное существо пытается втянуть в свою реальность… Кому теперь он может доверять, в кого верить? Все перемешалось…
София сочувственно потрепала его по плечу.
- Я понимаю, это нелегко. Но впервые у тебя появился выбор. Ведь выбор - дар, принадлежащий смертным, но не нам. Неужели этого тебе мало?
Мотор ничего не ответил. Ему нечем было крыть. Да и незачем. Удивительное спокойствие охватило его разум. Как будто все уже закончилось, все решено и разрешено без его участия. Но сливки, в кои то веки, смогут достаться ему. Покой… Как же он устал!
Бес кивнул головой и шагнул за ворота…

- Да где кто-нибудь уже?
До ушей Мотора донесся далекий крик человека. Мужчины. Значит, он здесь не один. София могла бы рассказать ему и побольше…
Он энергично шагал по парковой аллее, утопая в тяжелом таящем снеге. Оттепель. Зима начиналась так хорошо, и вот результат. Ветви деревьев склонились к земле, то и дело слышался треск не выдержавших и сломавшихся под гнетом белого покрывала. Осенние туфли Мотора набрали воды и жалобно хлюпали, но он старался не обращать на это внимание. Что может порадовать беса в такой вечер? Мотор принялся перечислять, единственно для поднятия духа.
Снег лежит, и на нем будут видны желтые и красные следы. Скользко, кто-то из смертных может что-нибудь себе сломать, и даже в нескольких местах. Если дорога не раскатана, аварии не избежать. А простуда, грипп и воспаление легких? Плохая обувь и спрятанные под снегом лужи - красота!
Мотор почти улыбался, но, поскользнувшись и чуть не упав, решил повременить с радостью. До победы было еще далеко…
Ничего не значащие мысли роились в мозгу беса, пока он шел, ориентируясь на тот одинокий крик, скорее всего, заблудившегося алкоголика. Внезапно его остановило грозное рычание откуда-то сбоку.
Стараясь не делать резких движений, Мотор повернул голову в направлении источника шума.
Два ярких огонька посреди большой темной массы, контрастно выделяющейся на снегу. Волк? Или собака? Для собаки слишком велик…
- Вам лучше не двигаться! - услышал он высокий дрожащий голосок.
Его осветили фонариком, внимательно разглядывая.
- Это - Гарм, - продолжил голосок, - вернее, Гарри. Я уже сама не знаю, как его называть!
Мотор почувствовал замешательство хозяйки животного.
- Не бойтесь! - крикнул он. - Я пришел, чтобы помочь вам!
Луч света наконец-то убрали с его лица.
- Я не знаю вас, кто вы такой? - в голосе девушки не было страха, и все же тонкое восприятие беса подсказало, что она не в своей тарелке.
- Я профессор медицинских наук, - Мотору пришлось вновь воспользоваться своей легендой, - Антон Павлович Моторский! Вы могли читать мои монографии в журнале "Наука и жизнь"!
Свирепое рычание пса было все ближе и ближе. Он наступал на Мотора. Нужно непременно что-то сделать. Но что?
- Я не очень интересуюсь наукой, профессор! Меня больше интересует мистицизм! - голос девушки изменился, отвердел.
- Что ж, это совсем неплохо! - поспешил сообщить Мотор, физически ощущая на себе взгляды девушки и пса. - Вы не могли бы отозвать своего песика?
"Хозяйка, я чувствую исходящую опасность от этого человека!"
- Ничего, Гарм, еще немного, и мы будем в безопасности, - прошептала одними губами Арим.
- Берегись! - последнее, что услышал Мотор перед тем, как упасть лицом в снег.

* * *

- Ты вернулся, чтобы прочитать последнюю запись в моем дневнике?
До боли знакомый голос.
- Я ждал тебя. Я скучал…
"Кто ты?" - подумал Мотор, ибо ни рта, ни языка, ни головы, ни легких у него не было. Да и остального тела своего он не ощущал.
- Поль. Ли. Зеркало. Отражение. Вечный странник. Создатель и разрушитель…
"Я помню тебя, но почему мы снова встретились?"
- Ты нужен мне здесь. Здесь я остаюсь, я наконец-то нашел свой дом…
"Но ведь это не дом, это кошмар… Вечный кошмар, миллиарды смертей, вечность, словно ваза, разбитая на мелкие кусочки!"
- Мы все изменим, мы все изменим! Я дам тебе силу, ту силу, которой обладаю сам. Но ты не сможешь вернуться назад. Теперь уже не сможешь!
"Что будет с нами? Я готов остаться с тобой, но прежде ты дашь мне закончить мое последнее дело там".
- Ты выдержал мой экзамен. Ты - единственный! Зачем тебе возвращаться и беспокоиться о делах мертвых?
"Они пока не мертвы. Я не знаю. Я должен…"

* * *

- Потрясающе, приятель! Какой удар, какая сила! - толстяк возбужденно подпрыгивал рядом с безжизненным телом Мотора. Но Лисс, отбросив увесистую палку, уже не обращал на него внимания. Он вновь сосредоточился на своих способностях, контролируя жертву. Жертвой была та самая рыжеволосая девушка, хозяйка разумного пса. Как же ее зовут… звали?
- Приятель, наш эксперимент вот-вот закончится, - продолжал болтать толстяк, похлопывая в ладоши. - Это потрясающе, замечательно! Мои поздравления! В самом скорейшем времени ваши способности подавления личности других людей возрастут еще на пятнадцать процентов!
"Хозяйка, нельзя ли мне перегрызть глотку этому шумному человеку?"
- Нет, Гарм, он нам нужен. Пока тот второй не уничтожит…
Шепот Арим прервал тревожный возглас толстяка. Что-то пошло не так, совсем не так. Если сейчас не довести дело до конца - кто знает, сколько еще веков придется ждать?
Арим подняла руку, отпуская Гарма.
Пес стремительно бросился вперед, получив от хозяйки мысленный приказ уничтожить опасность.
Зацепив Лисса и сбив с ног только поднявшегося Мотора, Гарм вцепился в горло толстяка. Тот истошно завопил. Лисс потерял контроль над рыжей, и огорченно посмотрел на своего нанимателя, уже лежащего на земле и пытающегося сбросить с себя огромную псину. Затем бездумно перевел взгляд на щуплого мужчину, заносящего кулак и обрушивающий его на…

Внезапно все закончилось.
Толстый старый знакомый Мотора, судя по всему, воспользовался беспрепятственным передвижением, чтобы оказаться в пункте скорой помощи нулевого уровня. Может быть, от него успеют отодрать пса до того, как тот испортит Ротому его холеный внешний вид… Мотор даже улыбнулся, представив себе этого старого сводника без ушей и носа.
- Какая нелепая ошибка… - произнесла рыжая девушка, и тело ее безвольно обмякло.
Мотор успел подхватить его до того, как оно улеглось рядом с телом худощавого смуглого паренька.
Прислонив девушку к дереву, Мотор достал из кармана пузырек с нашатырным спиртом.
- Коль уж я профессор медицинских наук… - пробормотал он, - о, Арим?
Девушка зашевелилась и открыла глаза.
- Мира.
- Как вы себя чувствуете?
- Где я?
- В парке, судя по всему, - неуверенно ответил Мотор. - Я уже ни в чем не уверен.
- Да, помню… Вечером мы должны были встретиться с…
- Это уже не имеет значения, - перебил ее бес, - все уже закончилось. И, кажется, благополучно.
Он сделал несколько шагов назад, и Мира увидела лежащего на снегу Лисса.
- Что с ним? - испуганно спросила она.
- А что с вами? - возразил Мотор. - Как профессор медицинских наук, смею вас заверить, что ни алкоголь, ни наркотики до добра не доводят!
Добавив про себя: "да и собаки не столь уж умны", он исчез, оставив девушку в полном недоумении…

(июль 2003 - январь 2004)

© 2004 "Юная Киска и старый Пёс"
www.g-2b.com/lit