Олег Курамшин

     ТРЕЩИНА 
     
     	В  общем, мне захотелось поговорить, просто поговорить, неважно о чём.
Тут-то я и споткнулся: "Нет никого, с кем...". 
     
     	Весь   вечер   я  прослонялся  по  городу,  раздвигая  его  по  своему
усмотрению.  Он  мяк,  растекаясь  кипящим  свинцом,  а  позади  меня  так и
застывал, скорчившись в полуобморочном состоянии. 
     
     Трещина "не с кем..." образовалась так неожиданно, что я грохнулся туда
по  всем  правилам  внезапности,  не  успев, зацепится за край оправдывающих
доводов. 
     
     Под  ногами  скрипел снег. Заметив мертвящий мороз, я околел и как крот
нырнул в неоновый колодец метрополитена. 
     
     Нет  такого  человека,  к  которому я мог бы пойти сейчас без звонков и
приглашений,  просто  прийти  и  сказать:  "Привет!  Это  я. Ты не ждал? А я
пришел". 
     
     Отключенный  эскалатор.  Пустошь на станции. Я стою перед самодовольной
бронзовой глыбой году эдак в 95-ом. 
     
     Нет  никого. Звонить? Целая детективная история. Только неделя уйдет на
то,  чтобы дозвониться, поймать, сговориться во сколько, как, где, да зачем.
Надоест и не нужно ничего. 
     
     "Электрички  больше не будет" - устало объявил местный служащий, шмыгая
носом.  Не  спеша,  он  брёл  по  краю  платформы на противоположную сторону
станции, простужено кряхтя и почёсывая затылок. 
     
     Нет никого с кем... 
     
     Я  уселся  на  скамейку,  совсем не думая о том, что здесь мне придётся
провести следующие четыре часа. 
     
     Нет  никого  с  кем...  Я  распустил  нюни,  сделав  себя  маленьким  и
беспомощным, усадил на колени и начал жалеть. 
     
     Справа  от  меня  послышалось  шарканье.  Я  оглянулся.  Это  был бомж,
низенький   и  чёрный,  неопределённого  возраста,  где-то  от  тридцати  до
шестидесяти. 
     Я спросил: 
     - Ты кто? 
     - Никто - ответил он, укладываясь на скамейку.